- Задрали эти «стрелки». И чего эти
черные до сих пор поделить не могут?
- А ты не лезь к ним в голову - еще
подцепишь какое-нибудь слабоумие, - Михаил хохотнул, довольный
собственной шуткой, и, не прощаясь, вышел из комнаты.
Алексей задумчиво повертел в руках
подарок напарника, а затем отнес заполненное жиром донышко
пластиковой бутылки на подоконник и поставил около приоткрытого
окна. Возможно, хоть так комната не провоняет псиной, хотя он и не
очень на это надеялся.
Натянув брюки из плотной ткани,
подпоясанные вместо ремня куском бельевой веревки, Алексей надел
пропахшую потом серую рубаху, поверх которой натянул безрукавку из
плотной кожи. Обувшись в армейские ботинки - единственный
относительно новый элемент его гардероба, - мужчина грустно оглядел
комнату и несколько мгновений спустя вышел в полумрак коридора.
Он немного прогулялся по парку.
Местные, видя знак принадлежности на его щеке, лишний раз не
связывались с ним, опасаясь мести хозяина, да и понимая, что хотя
Алексей и был лишь пристяжным, однако по силе не намного уступал
кореннику, поэтому с легкостью мог разделаться с небольшой стайкой
скучающих смуглокожих бездельников.
Дорожка из потрескавшегося асфальта,
покрытая тонким золотым ковром осыпавшейся листвы, привела его к
небольшому пруду, на берегу которого он любил сидеть в одиночестве.
Когда-то здесь можно было взять катамаран напрокат и поплавать
наперегонки с утками, чтобы потом, вернувшись на сушу, купить в
ларьке бутылочку «Ситро» и, удобно расположившись на лавке в тени
старого клена, откуда открывался замечательнейший вид на загорающих
девушек, наслаждаться летом юности.
А потом все изменилось…
Все как-то разом пропало: сначала
исчезли катамараны, потом сгорел ларек, а девушки просто начали
бояться приходить сюда. Оставались только одиноко прогуливающиеся
пенсионеры, да и те исчезли через несколько лет после очередной
реформы здравоохранения. Улицы городов заполнили «смуглые»,
размножающиеся в какой-то ужасающе непонятной геометрической
прогрессии. И лишь «Рублевское гетто» оставалось своего рода
заповедником, отделенным от всего остального мира ощетинившейся
автоматными стволами бывших сотрудников органов правопорядка
пятиметровой бетонной стеной.
- Эй, урус, - услышал вдруг Алексей
окрик, - ты чего забыл на моей земле?