Открыв водительскую дверь, я первым
делом прислушался. На улице по-прежнему властвовал мороз, минус
двадцать не меньше. Поднялся небольшой ветер, всё вокруг прямо
кричало, что проклятая снежная пурга впереди. Кроме как скрипа
качающихся деревьев и завывания проклятого ветра я не услышал,
поэтому открыл дверь шире и выглянул наружу, вдохнув морозный
воздух полной грудью.
Убедившись, что волки ушли, я положил
на снег сделанные только что снегоступы и принялся их завязывать
прямо на ботинки, не забывая при этом постоянно сканировать
окружающее пространство на предмет опасности в виде стаи волков.
Сделав круг вокруг УАЗа, я убедился, что снегоступы работают и,
несмотря на их вес, передвигаться в них гораздо комфортнее, чем
бороться со снегом, постоянно проваливаясь чуть ли не по пояс.
Теперь я уверенно держался на ногах и мог спокойно разглядеть
ледник, находящийся от меня метрах в пятидесяти.
Разбившаяся о неровности рельефа,
будучи когда-то цельной ледяная глыба, внушала уважение. Ледник,
сползший с вершин гор, имел колоссальные размеры. Наверное, такая
глыба могла заполнить чистой прозрачной водой не один пруд средних
размеров. Лёд был настолько чистым, что переливался синевой, а при
свете солнца становился ясным. Взобраться на такую глыбу, а тем
более преодолеть её - задача не из лёгких. Хотя, наверное, опытному
скалолазу эта задача не показалась бы сложной, но безопасной он её
бы точно не назвал. Даже с того места, что наблюдал я, было
понятно, что там, наверху ледника, особенно в его средней части
продолжается движение льда, а то что я вижу огромные глыбы по краям
- это всего лишь выдавленные куски льда. Прислушавшись, мог
однозначно сказать, что сквозь ветер и скрип деревьев я слышу
шелест медленно двигающегося льда. Наверное, если бы на улице была
бы хорошая, тихая погода, этот монотонный, величественный треск был
бы слышен на всю округу.
Взглянув на гору, до которой я так и
не добрался из-за ледяной ловушки, я удивлённо приподнял глаза.
Насколько я помнил, сразу после моста дорога поднималась прямо
вверх и только потом поворачивала налево, теряясь в деревьях,
поросших на Байкальских горах. Но сразу после ледника, под которым
остался мост, узкой полосы, поднимающейся в гору, засыпанной
снегом, а, следовательно, белого цвета не наблюдалось - гору
покрывал сплошной лес. Я посмотрел направо, затем налево, как будто
дорога могла под воздействием каких-то неведомых сил переместиться
в сторону. Естественно, знакомой полосы-дороги я не увидел, она
исчезла; передо мной стояла гора, поросшая величественными
деревьями.