Агриппина набила трубку, чиркнув спичкой, раскурила ее, затянулась, выпустила дым и лишь после этого начала говорить:
— Хочу рассказать вам, друзья-товарищи, одну старую притчу. А вы слушайте да не перебивайте! Когда-то два Бога, решив повеселиться, разделили каждого из людей на две половинки. Скучно им там, — Агриппина ткнула вверх своей трубкой, — понимаете ли, было сидеть и наблюдать за нами. И ничем мы, счастливые букашки, не отличались от них самих. Очень уж у нас тут все хорошо было: мир, счастье, любовь. Одним словом, скукота! Не для этого они нас создавали, чтоб умиляться. И тогда придумали они, как сделать так, чтоб интересно им было следить за нами.
Агриппина затянулась ароматным дымом, выдохнула его и продолжила говорить:
— Разделили нас боги, а половинки раскидали по всему белу свету в разные стороны и скомандовали: «Ищите! Только тот, кто найдет свою настоящую половинку, и обретет счастье и бессмертие!»
Павел скептически усмехнулся и шумно выдохнул. Бабушка тут же отреагировала на его смешок, скомандовав:
— Чем унижать меня своим неверием, лучше повтори-ка!
Павел послушно разлил и поднял рюмку, глядя на старую женщину вопросительно.
— А что ты на меня так смотришь? Тебе новый тост нужен? Так вот не будет нового. За друга вашего сегодня пьем. Того самого, которого сейчас нет среди вас.
Друзья переглянулись, но выпили и в этот раз, а пожилая женщина, одобрительно кивнув, вновь затянулась дымом.
— Не пыхтите на старого человека, а лучше дослушайте притчу, тем более, что я почти уже закончила. Бессмертие ведь оно не в том, чтобы жить, не старея и не болея. Бессмертие ведь заключено в продолжении рода.
Павел с Гербертом молчали, закусывая.
— Вот у тебя, — женщина ткнула трубкой в Павла, — есть дочь, а скоро будут и сыновья. Так?
— Так! — признал удивленно.
Павлу было чему удивляться - о том, что у них родятся сыновья, они с Аглаей сами узнали совсем недавно. Информацией этой они, понятное дело, ни с кем не делились. Личная жизнь ведь на то и личная, чтобы не становиться достоянием общественности.
— И у тебя, — бабушка посмотрела на Герберта, — есть сын и есть дочь.
Бабушка Агриппина не спрашивала, она утверждала, но Герберт ответил:
— Есть!
— И дети у вас есть, и любимые женщины, да и живете вы со своими семьями не в шалашах.