- Не вини себя, -
попросила я. – Она все равно сделала бы это. Не так, значит, иначе.
- Я не могу
ничего исправить, Янта, но в моей власти подарить тебе еще несколько лет или
даже десятков лет жизни. Только… не человеком. Я могу забрать твою душу из
Хранилища, и ты станешь моим фамильяром. Если, конечно, хочешь.
- Не знаю, как
благодарить тебя, Лэрга.
- Не благодари.
Лучше подумай, кем бы ты хотела стать? Кошкой, собакой? Может, совой?
- А можно лисой?
Сколько живут лисы?
- На воле
недолго, а в доме… лет двадцать. Значит, лиса? Хорошо. Сейчас Нормин вернет
тебя обратно, а я отправлю Митриса поискать подходящего лисенка. Как только
найду, сразу вернусь за тобой. До встречи, Янта!
***
Иттон, принц
Алисанды
Небо… низкое
хмурое небо надо мной. Как грязное серое одеяло. И больше ничего.
Я сел – все тело
отозвалось тупой болью. Руки и ноги отказывались слушаться, словно долгое время
лежал неподвижно.
Где я? Какое-то
поле, дорога, лес вдалеке. Все незнакомое. Я точно никогда здесь не был. И как
меня сюда занесло? Ничего не помню.
А еще… мертвая
тишина. Ни звука. Прилетела птица, села на землю, открыла клюв. Чирикнула, но я
не услышал. Попробовал сказать: «Что происходит?», но язык не слушался.
Наверно, получилось какое-то мычание – но и его не было слышно.
Я оглох? Онемел?
Или и то и другое?
Я… А кто – я?
Меня зовут
Иттон.
И… это все?
Вспышка ужаса – я
не знаю, кто я такой. Не помню. Ничего, кроме имени. Как будто моя жизнь
началась в тот момент, когда открыл глаза и увидел над собой небо. Да, я знаю:
я человек, взрослый мужчина, не ребенок, у меня есть руки, ноги, голова и все
остальное, что положено иметь человеку. На мне одежда – бедная, крестьянская.
На самом деле я
знал довольно многое: что находится вокруг меня, как все это называется, для
чего нужны те или иные вещи. По большому счету, знал почти все, что должен
знать взрослый человек – но ничего из того, что касалось лично меня.
Кто я, откуда,
что со мной произошло, как попал сюда? Почему онемел и оглох? Или всегда был
таким? Всю мою прошлую жизнь словно окутало черным покрывалом. Оставалось лишь
надеяться на то, что память все же проснется.
А что делать
сейчас?
Я с трудом
поднялся, превозмогая новую вспышку боли. Голова сильно кружилась, перед
глазами плавали темные круги, к горлу подкатывала тошнота. Но не сидеть же в
чистом поле, пока не умру с голоду.