— Тёть, я в баню и сразу улетаю.
— Да, тебе нужно, конечно, детка, — женщина
выглянула в окно и прошептала несколько неразборчивых слов, глядя
на соседний домик. Из трубы последнего незамедлительно повалил
дымок. — Крапиву возьми с собой, на угли закинь.
— Да кому я сдалась там, тёть, — Фима закатила
глаза, но пучок ароматного растения взяла. Крапива выглядела
свежей, только что сорванной. Можно было догадаться, что это было
неправдой, только если знать, что крапива цветёт с мая. И пока что
было слишком рано для того, чтобы нежные белые цветки заманивали
дурачков к жалящим листьям.
— Много ты знаешь, балда, — женщина сняла фартук с
косынкой и тут же преобразилась.
Сначала Фиму встретила деревенская тётушка с
картинок: мягкая округлая фигура, яркий румянец, нежные глаза в
обрамлении тёмных ресниц — такие же, как и у Фимы, светло-песочного
цвета; фартук до пола и большая косынка, полностью закрывавшая
волосы. Всё это создавало образ крестьянки позапрошлого века. Как
минимум, такое впечатление было у Фимы. Сама-то она крестьянок
прошлого не видела. Пока что.
Эти детали одежды, впрочем, были идеально отбелены,
выглажены и накрахмалены. Пудровые пятна муки и тёмно-оранжевые
следы от начинки пирожков мгновенно исчезали, впитываясь в
невероятную ткань.
Сейчас же, избавившись от кухонных аксессуаров,
перед Фимой стояла моложавая дама в ярко-изумрудном брючном
костюме. Широкие штанины закрывали мысы обуви, но даже так
угадывалось, что женщина была в туфлях на высоком каблуке. Рост
тётушку никогда не смущал, и она смело добавляла к своим родным ста
восьмидесяти семи сантиметрам шпильки, танкетки и модную спортивную
платформу.
Белоснежный топ был увенчан массивной золотистой
цепью — маскировка под хорошую бижутерию, однако Фима знала, что
цепочка у тёти совсем не простая. Тугие чёрные локоны с изящными
седыми прядками спадали по плечам, обрамляя круглое лицо. Кожа у
тётушки, казалось, была безупречной, без единого
изъяна.
Тётушка Негомила обожала собирать так называемые
«аутфиты» и «луки», и совершенно её не волновали перешёптывания
соседей, когда те с подозрением наблюдали, как женщина дефилирует
по сельской дороге так, будто под ногами не жидкая грязь по колено,
а подиум.
— Арифметика Буеславовна Воротынская, даю тебе
восемь минут форы! На большее мне мелиссы не хватит, — она уже
размалывала сушёные цветки пестиком. — Чего встала?
Живо-живо!