– Что вам больше всего нравится у Шаляпина? – спросил Дорошевич знакомого баритона, некогда считавшегося лучшим Демоном.
– «На воздушном океане», – с восторгом ответил баритон. – Это превосходно.
«А «На воздушном океане» – это образ Демона. Ну ладно, посмотрим, послушаем. «Царица мира» позади, а оставшееся не так уж страшно. А последние сцены оперы вообще мало интересны…»
Но Дорошевич, как и другие завсегдатаи оперы, так думавшие, оказались не правы. Каждая последующая сцена с участием Шаляпина была подлинным откровением, даже тогда, когда он молчал. Все критики, писатели, исполнители, просто зрители, оставившие свои воспоминания об этом историческом вечере, чуть ли не в один голос утверждали, что ничего подобного им не приходилось видеть и слышать.
Спектакль шел с неизменным успехом. Получили свои аплодисменты Салина – Тамара, князь Синодал – Собинов… Над счастливым спящим Синодалом нависает Демон, задумавши убрать его с дороги.
…бегут часы, бегут,
ночная тьма бедой
чре-ва-та…
Кто ж с этим не согласится, особенно на Кавказе, в горах, где действительно могут прятаться враги за каждым кустом, за каждым камнем. Но далее следует:
…и враг твой тут как тут.
Сколько артистов пели эти слова, но никому и в голову не пришло, что враг-то и есть Демон, ведь только от него зависела судьба несчастного Синодала.
Подлинный ужас овладевает собравшимися в театре, когда они увидели безмолвно появившегося Демона над умирающим Синодалом. Встал, как неотразимая судьба, и властным движением руки ангела смерти он прекращает борьбу за жизнь князя. Взметнувшиеся при этом лохмотья Демона словно бы действительно окутали смертным покрывалом ложе князя.
«Какой бы тенор ни пел партию Синодала – плохой или хороший, ему всегда был обречен успех – такая это благородная роль. На этот раз даже знаменитого Собинова публика вызывала только из вежливости. Имя Шаляпина гремело со всех сторон.
– Знаешь, Федя, пел бы ты лучше всю оперу один! – сказал Собинов, направляясь к себе в уборную.
– Не огорчайся, Леня, славы хватит на двоих! – ответил Шаляпин, выходя раскланиваться на вызовы», – вспоминал Александр Серебров.
С развитием действия обогащается и внутренний мир Демона. От коварного замысла обольстить красавицу Тамару ничего не остается. Незаметно даже для всевластного Демона вошла в его душу настоящая любовь. Чувство раскаяния при виде трупа молодого князя сменяется жалостью к омытой слезами Тамаре. Он хочет ее утешить, навевая золотые сны на ее шелковые ресницы. И на глазах изумленной публики менялся и внешний облик Демона, все меньше в нем дьявольских черт, все больше человеческих, и в жестах, и в голосе появилась доброта. Колыбельную арию «На воздушном океане» у изголовья уснувшей Тамары он пел нежно, мягко, с глубокой сердечностью.