– Все это так, – согласился Нолькен, – но у меня руки связаны, и потому прошу подать мне помощь именно формальным отстранением французского посредничества.
– А мы и не просили этого посредничества, мы просили только добрых услуг, так что вам не нужно и формального отстранения Франции от ведения наших переговоров. – Черкасский твердо стоял на своем, и было ясно, что ничто не сдвинет его с этих позиций.
– Я прошу вас обратить внимание еще на одно обстоятельство. – Нолькен никак не хотел понять, что он потерпел здесь поражение. – Решение вопроса о французском посредничестве тесно связано с принципом, который должен служить основанием переговоров. Этот принцип есть не что иное, как намерения и виды Швеции, объясненные в манифесте, изданном от имени графа Левенгаупта. В этих-то самых видах и намерениях Франция согласились со Швециею.
«Ну и что? – всем своим видом говорили собравшиеся здесь русские конференц-министры. – И пускай себе Франция соглашается со Швециею, мы-то здесь при чем?» И Нолькен это чувствовал и решил использовать последний козырь, чтобы убедить своих явных противников.
– Означенные союзные державы благословляют возложение короны российской на главу ее всероссийского величества. Уповается, что ее величество не захочет отвергнуть намерения и виды Швеции, высказанные в манифесте графа Левенгаупта. Со времени ее благополучного восшествия на престол намерения Швеции и Франции оставались одни и те же, следовательно, остается только облечь дело в формальность договора.
Нолькен явно намекал на то, что шведы развязали войну с Россией лишь из-за того, что хотели способствовать, дескать, восшествию на престол Елизаветы. Этого намека не мог простить князь Черкасский.
– Нет, этот принцип не угоден нам, и мы даже не можем сказать императрице об этом вашем заявлении. В Российской империи никто не верит в то, что ее императорское величество получила родительский престол в результате начала войны со шведами, поддержанными французами. Всем известно, почему получила родительский престол Елизавета Петровна…
– Но я прошу доложить дело на решение императрицы. Впрочем, смело говорю, что король, государь мой, и весь шведский народ начали эту войну не против ее величества, и, услышав о ее восшествии, все обрадовались и подумали, что война уже прекращена. Во всяком случае, я приехал вести переговоры с приятелями, а не с врагами. Смело говорю, господа, что причины и цели войны те самые, которые истолкованы в манифесте графа Левенгаупта.