Трёхмедведева чаепитие совершенно не интересовало.
— Как ты здесь оказалась? — спросил он Фаину, когда остальные увлеклись едой.
— Тебя откапывала, вот меня сюда и отправили. Сказали — для равновесия. Ты — в мире вечной смерти, я — в мире вечной жизни. Обещали, что встретимся. Я ждала, ждала… Где тебя носило столько времени, бессовестный?! Я цветов насадила, чтобы пчёл приманить — вы же, медведи, мёд любите. А ты всё не шёл и не шёл! Хорошо, что хоть камень кинул.
— Это не я, это она, — Трёхмедведев указал на Машу, и та радостно закивала, обсыпая всех крошками, но остальные этого даже и не заметили. Только сейчас он понял, что они не только едят, но и внимательно слушают их с Фаиной разговор.
— Как романтично, — шмыгнув носом, произнесла Лизонька, — я сейчас расплачусь. Такая любовь, такая любовь! Я тоже хочу такую!
— Да-а-а, — вздохнула Маша.
— Знаете что, — возмутился Трёхмедведев, — вы это, ешьте давайте!
— А добавки можно? — Репкин протянул Фаине пустую тарелку.
— Как ты можешь быть таким бесчувственным?! — возмутилась Маша. Быстренько дожевала кусок и протянула свою тарелку тоже. К ней присоединились все, кроме Колобкова. Тот, выглянув в окно, задумчиво произнёс:
— А всё-таки интересно, как это место связано с нашим лесом? И как туда вернуться?
— А зачем? — спросил Репкин. — Лично я не жажду. Как-то не хочется, чтобы меня сожрали. Или на части разобрали.
— Я тоже, — поддержал его Рябов
Трёхмедведев задумался и понял, что готов с ними согласиться — если там по сей день орудуют Колобковы, то счастья такого и даром не надо. Тем более сейчас, когда Фаина рядом.
— Ну не знаю, — произнесла Маша, — там всё-таки дом, семья, морковь недоеденная…
— Вот дурочка, — фыркнула Лизонька. — Сожрали твою морковь давно, пока ты тут прохлаждаешься.
— Как сожрали?! Кто сожрал?!
Лизонька рассмеялась.
— Да пошутила я, пошутила. Хотя лучше ты о моркови забудь. Вернёшься — превратят тебя в краба, а крабы морковью не питаются.
— Какого ещё краба?!
Фаина поймала взгляд Трёхмедведева и улыбнулась.
— Забавные у тебя друзья.
— Они не друзья, — во внезапно возникшей тишине слова прозвучали особенно громко. — Просто знакомые, — он попытался сгладить сказанное, но сделал только хуже. И вроде никто не возразил, но отчего-то сделалось неуютно.
— Что ж, ладно, думаю, нам пора, — сказал Колобков, когда остальные доели. — Как из этого мира выйти?