– Нехорошо все как-то складывается, не по-людски. Поеду я завтра к дочери, справитесь здесь без меня.
Старов ежедневно до позднего вечера готовился к перелету. В качестве командира экипажа за границу социалистического лагеря он летел впервые. Андрей еще правым летчиком прошел обучение полетам по международным трассам в Шереметьево и один раз летал в Европу, поэтому страха, что не справится, не было. Но было тревожно. Безопасность полета во многом зависела от подготовки переводчика и его адаптации в экипаже. К сожалению, военно-транспортная авиация не могла обходиться без услуг бортпереводчиков при выполнении полетов на международных трассах. Увы, далеко не все пилоты в достаточной степени владеют навыками ведения радиообмена на английском языке. Вот почему хороший бортпереводчик – находка для командира корабля и экипажа. Это своего рода уши пилота и его язык в общении с иностранными диспетчерами воздушного движения. Хорошо, если профессиональный переводчик владеет авиационными реалиями и терминологией, умеет ориентироваться в полетной обстановке, с полуслова понимает командира и штурмана. Еще лучше, когда он знает основы самолетовождения, сам читает показания навигационных приборов, не отвлекает лишний раз командира несущественными вопросами, особенно на этапах взлета и посадки. Разумеется, таких специалистов не готовят институты иностранных языков – их «делают» в полках опытные командиры из простых выпускников вузов. Точно так же, как из выпускников летных училищ они воспитывают настоящих пилотов.
Старов летел в группе последним экипажем, без инструктора, поэтому надеялся, что ему дадут опытного переводчика, однако этого не случилось. Ему дали молодого выпускника института военных переводчиков Токова. Знакомство с Александром Токовым разочаровало Андрея. Вид пижонистого парня с лишней полосой на погонах пилота гражданской авиации, вольное, неармейское поведение раздражало Старова. Оказалось, что он никогда не летал в экипаже и не вел связь, стажировку проходил при посольстве одной из стран. Это была почти катастрофа. Андрей вспомнил свою первую командировку, как тяжело ему давалось слышать нужную информацию и понять ее через наушники. Узнать свой позывной и команду на изменение режима в шуме непрерывных запросов и информации, понять погоду в шуме помех – без этого будет очень сложно. Андрей сравнивал эту работу с конкурсом в музыкальную школу, которую окончил по классу фортепьяно. Раньше каждая интеллигентная семья считала обязательным учить ребенка музыке. Конкурс был огромный. Каждому из 10 детей играли свою мелодию и просили запомнить. Все мелодии были похожи друг на друга. Потом начинали играть эти мелодии вперемешку, быстро их меняя. Ребенок должен был поднять руку только в момент звучания своей мелодии. Для многих детей это было сложно. Андрей давно не садился за пианино, почти все забыл, но был благодарен родителям за музыкальное образование. Он остро чувствовал связь музыки и летной работы. Музыка развивала душу, душа открывала интуицию и понимание людей. Летчику, как и пианисту, нельзя допускать перерывы в своей работе. Если музыкант играет редко, мало, он становится плохим музыкантом. Руки не успевают за движением души. И летчик летает лучше, если летает много. Армейская жизнь в авиации сильно отличалась от пехоты быстро меняющейся обстановкой и степенью реакции на порой неадекватные события. Андрей не пошел жаловаться, просить сменить переводчика. Он просто сел и начал натаскивать его на понимание авиационных терминов и порядка работы в период каждого полета.