Я осекся, поймав себя на том, что обещаю ей почти замужество. Она от души смеялась вместе со мной над моим высказыванием.
Потом я невзначай запел: «Ямайка… яма-а-а-а-каа».
– Что ты поешь? – спросила она.
– Это так, ты ведь родом с Ямайки, – сказал я.
– Да. Где-то там. А заметно?
– Да нет. Даже ни грамма не проступает.
Ее вид вдруг изменился. Она страстно-серьезно поглядела на меня. Оглянулась.
– Ты никуда не торопишься?
Я понял, что меня ждет чудо, о котором я и мечтать не смел. Нет, вру – смел.
– Нет, ради тебя все брошу.
И она повела меня по закоулкам всего этого мероприятия. Туда, где все заканчивалось тремя дверьми. Я подергал. Одна с кроватью и столом была пуста. Но на кровати лежала чья-то черная куртка.
Я подергался в другую. Там был мой наниматель.
– Что ты хотел? – спросил он.
– Ничего.
– Так что? – вышел он.
Мы вдвоем уже скрывались от него в комнате с курткой. Уж лучше это, чем ничего.
Я защелкивал дверь на шпингалет. А он начал рваться.
– Чего ты убежал?
– Товарищ, мне очень надо… Приспичило. Мест других не нашлось. Может съел не то, – я молол напропалую всякую чепуху.
– Кто она? Что за маленькая дешевка? – кричал мужик.
Певица коснулась моей руки. Это значило открой. Я послушно сделал это, глядя в пол.
Менеджер очумел, вытаращив глаза.
– О, а… – выдавил он и утихомирился. Скрылся в своей каморке с ноутбуком.
Николь села на кровать. Я, скидывая шлепанцы, разбирал какой-то хлам, сбрасывал на пол.
И вот она уже облачилась в халат. Я разделся до трусов и майки. Мы легли рядом. Я еще испытывал благоговейный восторг, но уже излучал неистощимое возбуждение тела и духа.
Она оказалась весьма требовательной к себе, но и многообещающе страстной. Сантиметр за сантиметром она распахивала халат, заставляя меня целовать и ласкать ее. Шея, что за дивный запах. Щеки, губы. Потом плечо. Она подняла руку, потому что хотела чтобы я целовал ее подмышки. Изощренное желание. Наконец я увидел ее грудь.
– Только… – и она что-то запретила делать.
Я ничего не слышал и согласно бормотал, а сам делал свое дело. Потом я лобызал ее ноги, бедра. Она как кошка извивалась в неге. Иногда я размышлял сам с собой (что не подобает в таких минутах), что девушке стоило бы чаще мыться. Но это ни в коей мере не остановило меня. Иногда я сравнивал ее со статуей. С красным камнем. Она продолжала что-то мурлыкать мне. Я не верил счастью и показалось, что я сейчас не выдержу раньше времени.