«Кажись, профилактика закончилась, – подумал он, – можно спокойно поработать». Однако руки дрожали, мысли разбегались и пришлось перепечатывать целую страницу – слишком много было ошибок.
Но не успел он закончить первый абзац, как зазвонил телефон. Это был Васьвась (Василий Васильевич) – бо-о-лышой защитник социальной справедливости. Коротковолновик-любитель и нештатный корреспондент.
– Ну, что новенького, Васьвась? – Костя чувствовал, что поработать сегодня не суждено.
– На проспекте Межа автобус сбил молодую женщину. Выскочила из притона, перед этим таблеток наглоталась. А знаешь, кто там живет? Сынок нашего первого секретаря. Курортные утехи…
– Ой, Васьвась, дай отдышаться, знаю я об этом. Мне завтра в номер отчет сдавать о соревнованиях.
– Моя половина в санатории «Балтийский янтарь» работает – недавно туда пожаловал сам Тимофей Николаевич Ермак…
– Ну, допустим, Васьвась, что так оно и есть, но я никак не пойму, чего это все вы так с ним носитесь…
– Его же из Политбюро выкинули, а как ты думаешь, плохих оттуда выкидывают? Я на твоем месте взял бы у него интервью.
– Давай, Васьвась, останемся каждый на своем месте. Пока что его подвиги меня не прельщают.
– А напрасно. Приглядись и, возможно, поймешь, что это тот, кто поставит жирный крест на развитом социализме…
– С каких это пор ты стал таким радикалом?
И вдруг телефон замолчал. В комнату снова вошла Нора.
– Ты для всех «скорая помощь», только не для меня.
– Прошу тебя, не заводись, – взмолился Эмерс. – Потом поговорим. И ради Бога, когда мне звонят, не злоупотребляй параллельным аппаратом.
Простенький отчет о теннисе превратился вдруг в неразрешимую проблему. В висках стучало, а сердце билось неровно – то почти замирало, то начинались назойливые толчки. Хроническая синусоидальная аритмия давала о себе знать. Сходил на кухню и принял сорок капель корвалола, запил глотком воды четвертушку анаприлина. Потом долго и бесцельно сидел над машинкой.
Отложив работу на утро, он открыл томик своего любимого Клода Гельвеция: «Нетерпимость превращает в лицемеров, сумасшедших, идиотов всех тех, кто находится в атмосфере ее влияния».
Закрыл книгу, задумался. Случись с ним безвозвратное, что станется с тем же Гельвецием, с его соседями по полке – Львом Толстым, Амброзом Бирсом? Попадут ли к друзьям, или будут пылиться у Норы? А может, их ждет обычная участь всего ненужного – мусорная свалка, это кладбище вещей?