Одна из панелей была вскрыта, и в набитых проводами
внутренностях копался мужчина в точно таком же, как у нашего
соседа, комбинезоне. Услышав наши шаги, он оглянулся и помахал нам
рукой. В зубах у него была отвертка, а на лбу — лупа с
фонариком.
— Это наш Миша, — сказал дядя Леша. — Наладчик бортовой
электроники. А находимся мы в центральном посту, или иначе — в
рубке управления планетолетом «Гагарин». Сейчас он проходит
профилактический осмотр и техническое обслуживание. Через неделю
будет снова готов к полету.
— А можно мне посидеть в командирском кресле? — спросил я.
— Конечно! — со смешком откликнулся космодромный техник. — Вот
оно!
И он указал на кресло, которое ничем не отличалось от других. Я
уселся. Оно было довольно жестким и стояло, по моим меркам,
далековато от пульта. Впрочем, я понял, что это мои детские руки
слишком коротки. Папа или дядя Леша без проблем бы дотянулись.
Вдруг рубку, освещенную лишь неоновыми трубками, протянутыми вдоль
пульта, залило ярко-зеленым мерцающим сиянием, которое струилось с
потолка. Да где были мои глаза! Это же не потолок, а окно, вернее —
иллюминатор, разделенный рамами на несколько сегментов.
— «Заря» на Луну стартовала, — пояснил сосед, взглянув на
наручные часы.
Прищурившись, я и впрямь разглядел, что струя зеленого пламени
исходит от темной черточки, длиною с карандаш, которая стремительно
мчится на фоне вечереющего неба, становясь все меньше и меньше.
Повезло же кому-то — на Луну летят. А я по кораблю, который стоит
на ремонте, гуляю. Хотя, конечно, интересно... Кнопочки, лампочки,
экранчики... Так и тянет на что-нибудь нажать... Будь мне и впрямь
двенадцать, я бы не удержался, но мне за полтинник, пусть и чисто
психологически...
— Ну что, пойдем дальше? — спросил Кандауров.
Я кивнул и сполз с кресла. Мы спустились на уровень «ОО». Теперь
я уже догадался, как расшифровываются надписи в лифте: ЦП —
центральный пост, ОО — обитаемый отсек, ДО — двигательный отсек, ТО
— трюмный отсек, ШО — шлюзовой отсек. В обитаемом отсеке, видимо,
одном из самых просторных на борту корабля, оказалось несколько
помещений — каюты экипажа, кают-компания, камбуз — корабельная
кухня и санузлы с душевыми кабинами.
Каюты оказались не слишком просторными — двухъярусные койки,
маленький, привинченный к переборке столик, две табуретки, тоже
жестко закрепленных, и встроенный шкафчик. А вот в кают-компании
было где развернуться. Круглый стол, полукруглый диван, удобные
мягкие кресла, большой экран для просмотра фильмов, библиотека.
Может, не так роскошно, как на Солярисе (каким его видел в моем
прошлом знаменитый Тарковский), но уж точно не так скромно, как на
феминистическом “Циклоне”. Камбуз сверкал никелем и хромом. Здесь,
в отличие от нашей кухни, не было приемной камеры продуктопровода,
зато имелись холодильник, плита и духовой шкаф.