Тем не менее у костра ребята мирно болтали, обсуждая совершенно
обыденные вещи. Кто-то даже смеялся. Мой брат активно
жестикулировал и пытался что-то доказать одному рыжему
сетторцу.
Может, это тайный план Рэйдо и Искена? Втереться в доверие?
Боги, как вкусно пахнет! И живот сводит от голода, и слюна во
рту собирается, а голова начинает кружиться.
Я с силой моргнула, загоняя обратно слезы. Нельзя сейчас взять и
раскиснуть.
И ничто не мешает сделать шаг к ним и согреться. Воспоминания о
той зиме превратили меня в кусок льда. Вот стою и, кажется, стоит
шевельнуться — заскриплю, как старая телега.
Словно меня выдернули из детства и закинули сразу в старость, и
я уже не смогу найти общий язык с этими ребятами. Не знаю, о чем с
ними говорить. И я не знаю, что делать дальше.
— Что вы там стоите? Не стесняйтесь, госпожа Мирай. Ваши
товарищи уже оценили нашу стряпню, — сетторец отсалютовал мне
кружкой.
Он был молодым и довольно милым. Вообще я заметила, что многие в
отряде Грома молоды, но сильны. Он бы не стал окружать себя
бесталанными слабаками.
— Спасибо, не голодна, — буркнула я и позорно сбежала.
Надо же! Молния бежит, поджав хвост. Но я и правда испугалась.
Сердце застучало часто-часто, а ноги стали ватными. Что за ерунда
со мной творится?
Я шла почти вслепую, не замечая ничего вокруг. Остановилась
только, когда уткнулась в походный стол.
Да что ж такое?! Опять он.
Сидит и что-то старательно выводит на пергаменте. Хмурый, как
осенняя туча, лоб прорезала вертикальная складка, губы сжаты в
упрямую линию.
Рядом, попыхивая трубкой, устроился господин Хидэ. У него
неприятное обрюзгшее лицо, коричневые веки и взгляд старого
змея.
Я надеялась ретироваться, прежде чем Гром меня заметит. Но он
уже оторвал взгляд от пергамента и выжидательно уставился на
меня.
— Что-то хотели, госпожа Мирай?
Меня тут же окатило холодом, а потом сделалось жарко. И глава
рода хочет, чтобы он увидел во мне милую и беззащитную женщину?
Сироту, которую заставили воевать против ее воли? Чтобы я стала ему
близка и узнала все секреты?
Да Гром скорее вырежет себе сердце, чем это случится. Господин
Сандо просто старый дурак!
— Вы разрешаете солдатам пить в походе? — в голосе прорезалось
что-то противное, незнакомое. Я ляпнула первое, что пришло на ум, и
теперь выглядела какой-то доносчицей. — Это нарушение воинского
устава.