Вспоминаю, что у Кристины
родственников совсем не осталось. А у меня мама и брат. И даже
Данила, как хвостик привязанный. Сколько раз я его отсылала. Но он
не уходит. Охраняет. А мне ему даже платить нечем. Но он словно
членом нашей семьи стал. Приходит после работы. И по городу меня
вечно сопровождает. Да я с ним даже сына оставить не побоюсь. Не то
что с Сашкой балбесом.
К тому же беспокоится не о чем. Майор
постарался. Подчистил все хвосты. И даже Роксана уехала вроде в
Израиль и вряд ли когда-то вернется. А ее папаша сел надолго.
Поэтому охрану месяц назад с меня сняли. Как и с Кристины. И
товарищ майор канул в лету. Только вот он не знает, что похоже
скоро станет отцом.
- Нормально все будет, Ань, - как
обычно отмахивается она, - я одна уже привыкла. Вот с кем-то было
бы тяжелее. А так самое то.
- Да-да, рассказывай, - я с ней
категорически не согласна. Но и силой ведь не затащишь, - в общем
приезжай, если захочешь. Адрес ты знаешь.
- Оки-доки.
Она отключается, а я еще долго слушаю
гудки. Мысли парят где-то далеко. Но все меняется, когда из детской
кроватки доносится недовольное сопение.
- Проснулся, маленький.
К сыну подхожу. На ручки беру. Он тот
еще маменькин сынок. Хорошо, что хоть полчаса в кроватке поспал.
Считай победа. И мне плевать на все эти советы «не приручай к
рукам». Ведь как не потискать такого карапуза. Весь в папочку.
Особенно когда его отец так далеко. Отбывает свое наказание в
местах не столь отдаленных.
Суд заморозил все счета Марата и
приговорили к трем годам поселения. Как объяснял мне потом товарищ
майор - это очень мягкая мера за два хладнокровных убийства. Хотя я
так и не поняла почему? Ведь Марат защищал наши жизни. Но видимо у
суда своя правда.
- Ты голодный?
Малыш агукает, и я усаживаю его в
детский стульчик. Вернее, почти укладываю. Сидеть нам пока еще
рано. Разогреваю детское питание и кормлю. Потом отмываю этого
хрюнделя, успевшего испачкаться так, словно кушал из миски на
полу.
- Гулять пойдем?
Он опять агукает. И я собираю нас на
прогулку. Не забываю сделать несколько милых фотографий. Потом
обязательно отправлю Марату, который запретил к нему приезжать. Я,
конечно, могла не послушаться. Но это его единственная просьба. Как
я могла в ней отказать? Теперь мы иногда только созваниваемся да
обмениваемся фотками. А мне с каждым разом все труднее и труднее
читать его сообщения. Ведь я безумно соскучилась. Ведь мы так и не
поговорили. Ведь я так и не сказала, что люблю его. А писать о
таком по телефону совсем не хочется. Поэтому остается только ждать.
И я его обязательно дождусь. Даже если он сам этого не
хочет.