Но жевали все. Вот прям весь коридор.
Кто-то жевал язык, кто-то жевал губы другого или другой, а кто-то
эту самую смолу-жвачку.
Или они все ее жевали, но разными
способами?
Вопросов было много. Ответа на него. Я
знать не хотел. Впредь был более осторожен в выборе пути и стены. И
вскоре, замер у красной двери высотой в два с половиной метра.
Оглядел изображение с цифрой один, надпись «Сумрачные Львы — первый
курс», и попытался было открыть дверь, но не вышло.
Меня толкнули в плечо, а затем
попытались рубануть ногой в затылок. Странно, что смертные не
знали, о чуйке богов. Так что...
Удар ноги долговязого уродца, которому
еще тогда я сломал челюсть, пришелся в дверь. Я пригнулся, резко
развернулся и кулаком цельно пробил в опасной близости с детородным
органом.
Почему в опасной близости? А потому
что даже врагу не пожелаешь смерти от посиневшего органа. Я все же
— величественный, а мерзкие приемы мне не по статусу.
Но удара хватило, чтобы парнишка
согнулся, зашипел и рухнул на пол. Привлекая при этом, ненужное мне
внимание.
Он несколько раз согнулся-разогнулся в
агонии. Потирая при этом то самое место, куда я не бил. И на
всеобщее услышание объявил меня в трусости! Мол, это я ударил его в
пах, что мужики не делают.
— Ты что, козья морда, оболгать меня
решил? — сощурился я, злобно скалясь, — Так я тебе сейчас покажу,
что по-мужски!
Ударом носка в нос я добился должного
результата. Легкий, красочно-красный фонтанчик брызнул к горстку
студентов. Только вот, героем это меня не сделало. Наоборот. Все
оскотинились! Обвинять меня в подлости начали.
— Лежачего не бьют! — скандировали
они.
Да что с этими сраными людьми не так?
Со спины нападать, значит — героизм, а лгуну показать его
немощность, это трусость?
Разогнали шумную компанию люди
постарше. Среди которых я увидел уже знакомую морду Филиппа,
который лишь поцокал языком, поднимая паренька. Но вот в его
компании Елены не было. Какая-то старая бабка, которая покачала
головой, глядя на меня и на потерпевшего, и тут же принялась ему
затыкать нос салфетками.
Но и на этом все не закончилось.
Стоило старику потащить за собой выродка, эта самая бабка
повернулась ко мне, быстро дотопала до меня и злобно
процедила:
— Я тебе внучка своего, выродок
мажорский, никогда не прощу. Слышишь меня?