Не захотел больше со мной
разговаривать.
Странно... такой старый, но
обидчивый.
***
Добраться до нужной мне аудитории,
оказалось задачей невыполнимой. Я постоянно спотыкался об других
студентов. Кто-то тянул руки мне и здоровался со мной, а я тут же
получал воспоминания и описания человека. Кто-то специально шел на
конфликт, словно воитель какой-то. Но были и те, кто строил мне
глазки. Не все приятные на лица, конечно, но после пару бутылей
вина, и такая сойдет.
При воспоминании, точнее, собственном
упоминании об этом божественном напитке, на душе стало
грустно.
Ну, ничего! Петрович см сказал, что
напитком в этом мире тьма-тьмущая. Рано или поздно, я найду тот
вкус, который мне покажется желанным и которые утолит мою жажду. А
пока...
После очередного рукопожатия меня
смутило несколько моментов. Невысокий парень с длинными волосами
серого цвета, собранными в косу, был хорошим знакомым Саши. Причем,
все его воспоминания о нем были только в хорошем ключе. Поддержка,
забота, советы. Даже в драке вместе с ним участвовал.
А вот навык Петровича говорил мне
обратное. Он враг. Он враг как Дионису, так и Кухаренко.
«Мелкий пакостник», — подумал про
себя, глядя ему в спину, — «Получается, выслуживается передо мной,
чтобы потом очернить мое божественное имя?»
«Я устал...» — тут же ответил
Петрович, — «Устал повторять тебе, что ты не Дионис. Пойми одну
вещь, теперь, ты особенный. Ты читаешь человека благодаря мне. А
это — позволит узнать намерения людей. Возможно, даже ты сможешь
понять их суть.»
«Она и так понятна», — отрезал я, —
«Развлечения им нужны и плодиться. Изредка завоевывать территории
друг друга и купать в золоте. Алчные, тупые существа.»
«А ты то сам каким был?»
Отвечать на подобное нападение даже не
стал. Что толку-то с бывшего человека? Не понимая божественной
сути, он не поймет моих слов. Поэтому касаясь стен, я принялся
искать место. Где должен был просидеть полтора часа, получая
какие-то новые знания.
Полезные, как подсказывала
память.
Угодив рукой в странный, липкий
предмет на стене, выругался. Подумал было, что это слизняк, но,
когда отковырял его, брезгливо потряс пальцами, чтобы сбросить этот
человеческий ужас со своей кожи.
— И это они жуют, — сморщился и
глазами попытался найти этого морального урода, который своей
смолой осквернил стены заведения.