Эдуард понял, что выставить меня на улицу не
удастся. Все ж таки я была в его квартире прописана. К счастью, он не относился
к криминальной породе, иначе вряд ли бы я осталась в живых.
Размен представлялся делом безнадежным. Жили мы на
Донской - одной из самых грязных и шумных улиц. Да еще и с окнами на заправку.
Но Эдуарда, видно, припекло, он подзанял деньжат и принялся за поиск вариантов.
Для себя он хотел однокомнатную, я была согласна и на общежитие-малосемейку.
Тут подоспела еще одна неприятность. Видимо,
бумеранг, который я бросила своим адюльтером в Мишку, вернулся ко мне с целым
букетом гадостей. Меня поперли с работы.
Когда я только туда пришла, все никак не могла
понять, почему меня взяли. Но потом выяснилось, что директору станции
приспичило устроить одного своего знакомого, полнейшего кретина с бархатным
голосом. Поскольку кретин не мог самостоятельно связать двух слов, должность
поделили надвое. Я стала редактором, а он - диктором, который читал по бумажке
сочиненные мною выпуски новостей. Потом директора ушли, а с новым у нас любви
не случилось.
Тут в стране грянул кризис. С легким сердцем шеф
уволил полстанции по сокращению и сразу же принял всех обратно по контракту,
который необходимо было подписывать каждый месяц. При этом мы лишались
оплачиваемого отпуска и медицинского полиса. А еще через месяц «в связи с
тяжелым материальным положением организации» всех, без кого можно было
обойтись, отправили в бессрочный отпуск без перспектив на его окончание.
Я кинулась искать работу, но не тут-то было. Не
хотели брать даже в секретарши. Видимо, то обстоятельство, что меня турнули из
средства массовой истерии, производило на потенциальных работодателей не лучшее
впечатление.
Постепенно я осталась без денег. Валютный вклад в
«Инкомбанке» накрылся медным тазом. Чтобы не взять случайно в долг, пришлось
потихоньку продавать украшения. Эдуард предложил три варианта для переезда,
один хуже другого, но я отказалась. В конце концов мы разругались в хлам,
несколько дней я жила у подруги, а потом Эдуард позвонил и сказал, что нашел для
меня жилье и, если я не соглашусь, он сделает все возможное, чтобы я переехала
на вокзал.
Состояние мое тогдашнее описать трудно. Я
чувствовала, что вокруг все рушится. Поддержки ждать было неоткуда. Даже
близкие подруги, которые вроде бы сочувствовали, в душе наверняка
злорадствовали. Они не знали подробностей, но и того, что знали, было
достаточно: Алка променяла мужа на любовника, а любовник ее отфутболил.