Не знаю, как долго мы пробыли в седле. Я с трудом уже понимала, где сон, а где явь. Кажется, он велел разложить шатер в стороне от обоза. И приказал приготовить горячую воду.
- И кушать, - подала свой голос я и опять засопела, пристроив свои ладошки под щекой.
Кажется, он смеялся. Равно как смеялся и кто-то еще, оказавшийся очень уж близко возле нас.
- Эй, поздороваться не хочешь? – этот "кто-то" щелкнул меня по носу.
А я только поглубже зарылась в куртку, ставшую за этот длинный день мне родной.
А потом я недовольно бурчала, когда мой кокон улетучился и ночной прохладный воздух скользнул по ногам, когда сильные руки оторвали меня от такого теплого тела.
- Ты смотри-ка, вцепилась, словно клещ, - надо мной смеялись.
Но было это как-то совсем не зло. А может, это все причуды сна?
А потом, когда меня несли на руках, я вдруг приоткрыла сонные глаза и увидела перед собой Урласа.
- Чур меня, чур меня, - шлепнула я по лицу это видение. А он, веселясь, куснул меня за палец. Не больно. Шутя.
А затем меня уложили в мягкую постель и накрыли теплым одеялом. Вспыхнула в последний раз свеча, осветив два довольных мужских лица.
- Ох, приснится же такое, - я повернулась на другой бок и тихо засопела.
15. Глава 15. В коконе
Олих и сам не понимал, почему с таким облегчением встретил ее согласие. Ведь все равно не отпустил бы. Все равно взял бы ее , не откладывая в долгий ящик. Глядя на огонек, завершающий магический ритуал на их руках, ждал, когда же погаснет последняя искорка. И тогда набросится на нее, сомнет, распластает под собой. Заставит орать и просить еще. Он это умел. Он знал все слабые места на женском теле.
Вряд ли его интерес продлится дольше, чем несколько недель. Но в условии озвучил два месяца. Просто так вырвалось. Не отступать же?
А когда последняя искра угасла, оставив на ее коже нежную вязь, опрокинул девушку себе на руку. В штанах было нереально тесно. Рыжий треугольник так манил , что хотелось ворваться немедленно. Увидеть, как открываются от изумления ее глаза. А может, и мольбу услышать о пощаде. Насладиться болезненным всхлипом. С любой другой именно так бы и сделал. Распластал бы прямо здесь, на скале.
Но видя, как покорно ее изможденное тело отдалось его рукам, как безропотно, всего лишь облизнув пересохшие губы, была готова отдаться ему, вдруг остановился.