Герцог рассмеялся. Он взял её за руку, повёл танцевать и болтал с ней ещё более свободно и весело.
Ханта отправили в предел вместе с Берилл поскорее, для исполнения "особенной части" гимна Анталю.
В экипаже Хант попытался поцеловать её, напрягаясь постепенно при полном отсутствии взаимных желаний. Не знаком с холодными женщинами?
– Хант, я солгала о зачатии, – сказала крылатая, как только появилась возможность. Перевёртыши не видят лжи по глазам, как крылатые, а Хант ещё достаточно молод, а потому неопытен – наверняка сработала его доверчивость, о которой чуть ли не каждый день повторял Шон.
– О, я понял это, – удивил её Хант. – Не спрашивай как. Сам не знаю.
– Провёл логическую цепочку – что тут не знать?
– Не думаю. Я из тех, что чувствует живее, чем соображает.
– Потому ты так хорош с мечом. Всё понятно – инстинкты.
– Берилл.
– Ну что? М… опять будешь молчать полсвечи?
– Нет, я… – и он смолк. Так и не смог произнести ни слова с пользой. – Я…
Он снова начал попытки поцеловать её. Это было похоже на непрекращающуюся войну. Хант цеплялся к ней, а она пыталась вывернуться из его рук, но то и дело замирала, ощущая то его горячие губы, то пластины его доспехов через одежду.
– Послушай, я не стану этого терпеть, – высказалась она, когда стало ясно, что она может или продолжать увиливать, или сдаться, но никак не победить. – Ты хоть понимаешь, насколько больно делаешь мне, когда так хватаешь?
– Боги, как же я хочу убить эту женщину, – проговорил Хант. – Я ненавижу тебя, Берилл. Ненавижу. Чем дальше, тем сильнее.
– А. Ну прекрасно. Но… я не понимаю…
– Ты в чувствах вообще не разбираешься, да? Тогда не воспринимай мои последние слова всерьёз. Считай, что ошибся. Мужчины ненавидят, когда им отказывают в самом элементарном.
– Для меня это не элементарно.
– Я понял. Сегодня все это поняли.
– Так ты тоже знаешь про цвета эмоций крылатых?
– Знаю, что когда ты злишься на меня, твои глаза алеют. Это красиво и мне жаль, что это плохо.
– Бедняжка, – с полным безразличием в голосе отметила Берилл. – Однако отпусти меня.
– Берилл.
Он точно хотел сказать что-то ещё, но слова опять где-то застряли.
"Ну не может же быть, чтобы ему просто нравилось произносить моё имя?!"
– Да, меня зовут Берилл. А ещё я знаю, мы оба знаем, что меня надо отпустить.
– Ещё немного.