Вот теперь сын смотрит на Игната в откровенном сомнении.
— Вчера вон как за тебя испугалась, — поясняет Орлов.
— Это с ней бывает, да, — тяжело вздыхает мой ребенок.
— Ну, все, хватит! — не выдерживаю уже я, поднимаясь на ноги. — Максим, одевайся, — говорю строго и указываю на лежащую на краю дивана его одежду. — Нам еще с Лаки гулять.
Вот только меня никто не слушает. Оба продолжают болтать о своем. То есть обо мне.
— Еще и ругается, ко всему прочему. Надо что-то с ней делать, а то скоро совсем невыносимой станет.
Максим призадумывается, а потом радостно хлопает в ладоши:
— Я знаю, что надо делать! — и прежде чем Игнат успевает уточнить, что тот имеет в виду, продолжает: — Надо купить ей много-много мороженого с орешками и карамелью, — раскидывает руки в стороны. — Оно ей настроение повышает.
— А она не растолстеет? — сомневается Игнат. — Вдруг ее жених тогда бросит и замуж за него она не выйдет? Так и останется одна. С твоим папой.
Я только успеваю мысленно со всей обреченностью простонать, когда слышится гордое и уверенное:
— У мамы нет никакого жениха. Я — ее единственный мужчина!
— Не знаю, я, наверное, что-то перепутал, — напоказ беззаботно пожимает плечом Орлов. — Хорошо, если так.
А сам очень даже красноречиво смотрит исключительно на меня. С торжеством. Уверившись в своей правоте. Тоже мне охотник за правдой.
Делаю вид, что мне вообще все равно. На его мнение — уж точно.
— Собирайся уже, единственный мужчина, — подталкивает ко мне ребенка.
Вот теперь тот возвращается ко мне и исполняет то, что я просила еще несколько минут назад.
Нормально вообще?
Снова посылаю Игнату выразительный взгляд, вкладывая в него всю свою злость.
Почему он просто не может исчезнуть из нашей жизни? Жил же до этого как-то без нас. Счастливо даже жил, я уверена. Дался ему этот тест ДНК. У него таких потеряшек, возможно, половина города. Шел бы их искать тоже тогда.
Пока думаю об этом, Максим успевает надеть на себя кофту, разуться, облечь ступни в шерстяные носки и просунуть ноги в комбинезон, дальше ему помогаю я. Сперва — с обувью, потом — со всем остальным.
— И мама не толстеет, — вспоминает он вдруг. — Соседка Даша говорит, что такие ведьмы, как мама, не толстеют.
— Ну, раз уж ты у нее единственный мужчина, то это уже не важно. Ты же не бросишь ее, если вдруг случится, что она вдруг все-таки растолстеет? — озадачивается Игнат. — Хотя ты прав, ведьмы — они такие...