Эвелин подняла бокал, чтобы он подлил ей вина. Коль им не светит заняться любовью, то почему бы им по крайней мере не напиться?
– Зачем он это сделал? – спросил он. – Какое ему удовольствие от того, что он тебя мучил? Или если не тебя, то кого-то еще?
Она тотчас вспомнила первый случай. Все эти годы она старательно подавляла в себе любую память о тех трех днях, когда ей было шестнадцать, но после прошлого лета делать это было все труднее. Воспоминания и связанные с ними эмоции как будто вновь всплыли на поверхность.
– Он был садистом. А садист получает сексуальное удовольствие, делая больно другим.
– Это клиническое определение.
– Тебе его мало?
– Ты знала этого парня.
Она допила остаток вина. Они говорили об этом и раньше, но вопрос оставался и останется до тех пор, пока ее исследование или кто-то другой не даст ответ.
Зачем? Этот вопрос мучил всех и в первую очередь – ее.
– Не могу объяснить, даже после всех моих исследований. Честное слово. Это, кстати, тоже часть проблемы.
– Ты любила его. Ты сама это говорила.
– Любила. Что еще хуже, я думала, что он любит меня. Но он был неспособен на истинные чувства.
Амарок подлил ей вина.
– Если он хотел убить тебя, почему он не сделал это в самом начале? Зачем притворялся?
– До того момента он, вероятно, только фантазировал об убийстве. Еще не переступил черту. Кроме того, это была прелюдия. Возбуждение должно нарастать, это делает кульминацию такой приятной.
Она не собиралась вкладывать в свои слова второй смысл. То же самое она сказала бы почти любому в своем кабинете. Но сейчас ее слова внезапно прозвучали двусмысленно.
На ее счастье, Макита отвлек их обоих: пес подошел, чтобы лизнуть ей руку. Он как будто понял ее боль и предлагал свое сочувствие. Эвелин невольно улыбнулась и почесала ему под ошейником.
Амарок первым нарушил молчание.
– Прошлым летом я хотел спросить, но не стал.
Похоже, ее ждет очередной трудный вопрос. Эвелин сглотнула.
– Какой?
– Ты спала с Джаспером до того, как это случилось?
– Да. Он не насиловал меня, не было необходимости. – Еще одна причина, почему поведение Джаспера было в ее глазах предательством. Она была готова отдать ему все – не только девственность, но и сердце.
– Это мне неприятней всего, – сказал он и поморщился.
Чувствуя, что снова озябла, она поправила плед.