Соловьев отработал ручкой вперед и вправо, надеясь скольжением
сбить пламя, но «Як» провалился боком и заштопорил. В кабине стало
горячо... попытка сорвать фонарь… дикое жжение в ногах… чей-то
дикий крик… и последняя мысль - мир вашему дому…
*«Эмиль» (Emil) – модификация Messerschmitt Bf.109E
*FuG-7 - приемо-передающие радиостанции люфтваффе.
Это напоминало полет через темный тоннель к далекому светлому
пятнышку. Но пятнышко пронеслось мимо с большой скоростью, за ней
полетели еще и еще. Они становились гуще и в конце концов слились в
сплошной световой поток. Внезапно весь свет свернулся в одну точку
и пропал.
И навалилось.
Боль от жжения во многих местах, невыносимый зуд по всему телу,
дикая слабость. Сильно хотелось есть, и по малому тоже хотелось.
Еще начал терзать запах. Различалась жуткая смесь хлора,
медикаментов и застарелого пота. Настолько застарелого, что
становилось дурно.
Жуков приоткрыл глаза. Поморгал, привыкая к свету, но ничего не
рассмотрел - все расплывалось.
«Где это я?»
Странно, но после этой мысли боль стала терпимее, зато зуд как
будто наоборот – усилился. Поерзать, чтобы притушить зудение не
смог, не дала слабость. Зато, наконец, прояснилось в глазах, и
Василий Сергеевич разглядел место пребывания. Просторная комната с
белеными потолком и стенами. Он лежит на койке. Рядом колышется
газета в развернутом виде – кто-то её читает, а кто не видно. Стало
интересно – что за газета. Пригляделся и с удивлением прочитал -
«Вечерняя Москва» от третьего июля тысяча девятьсот сорок первого
года. На передовице большой портрет Сталина и заголовок
«Выступление по радио председателя Государственного Комитета
Обороны И. В. Сталина».
«Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и
флота!..» - начиналась статья. Далее четыре колонки с мелкими
буквами, но было видно, и Василий Сергеевич зачитался.
«… Что требуется для того, чтобы ликвидировать опасность,
нависшую над нашей Родиной, и какие меры нужно принять для того,
чтобы разгромить врага?..»
Газету чуть приподняли и чуть повернули, передовица стала не
видна.
«Забавно внук шутит, - подумал генерал-лейтенант, - газета не
доказательство. Их в архивах полно. Мог взять…»
Мысли прервал зуд. Он стал вообще невыносим. Чем его натерли,
что все тело так дико чешется? И почему нет сил руку поднять? Даже
поерзать трудно. Тело затекло? Захотелось выматериться, но
разлепить рот тоже стоило особых усилий. Удивленный Жуков
раззявился и сразу ощутил дикую жажду.