- Вас ранили во время боя? – спросил он.
- Нет, господин генерал-полковник, позже. Во время беседы с
русским, из канавы поднялся мальчишка. Он был весь в крови,
очевидно ранен. Все посчитали его не опасным, и позвали. Когда
мальчишка приблизился то бросил гранату. Неумело. Никто из моих
людей не пострадал. Мой фельдфебель успел меня сбить с ног, но один
осколок задел плечо.
На какое-то время в кабинете повисло молчание. Оба генерала
сидели задумавшись. Хофман ждал вопросов.
- Помните, о чем мы говорили, Эрвин? – произнес Гудериан. –
Недооценка и пренебрежение противником, а также боевыми уставами
ведет к неоправданным потерям. Если бы гауптман Шультц уцелел, я
отдал бы его под трибунал. Еще будет разговор с командиром
кампфгруппы – куда тот смотрел и о чем думал. К вам,
обер-лейтенант, - генерал-полковник взглянул на Хофмана, - у меня
претензий нет.
- Обер-лейтенант, - обратился к Хофману Лахузен, - как вы
считаете, русский пулеметчик намеренно расстреливал группы
«Роланд-6» и «Зондердинст-21»?
- Не могу знать, - ответил обер-лейтенант, посмотрев на
генерал-майора выразительно. – На момент начала боя, я находился
далеко.
- Считаете русские знали о ваших группах, Эрвин? – спросил
Гудериан. Он опять не заметил череду красноречивых взглядов
абверовцев.
- Нет, Хайнц, - отрицательно покачал головой Лахузен. - Решение
по маршрутам групп принимали накануне, исходя из динамически
меняющейся обстановки. И есть просьба, Хайнц - мне с
обер-лейтенантом надо будет поговорить тет-а-тет.
- О, это не проблема. Этот кабинет в полном вашем распоряжении,
Эрвин. А к штабистам наведаюсь. – И выходя пробормотал: - С нами
даже дети воюют.
- Рана не опасная? – спросил Лахузен, когда Гудериан вышел.
- Пустяковая царапина. Мои люди обработали рану, и идти к
медикам нет смысла – заживет через пару дней.
- Хорошо, если так. О чем ты хотел сообщить?
- Помните мой рассказ о русском комиссаре и диверсанте.
- А, то глупое пророчество? Как же, помню.
- Прошу выслушать, и возможно это пророчество не будет выглядеть
глупым.
- Даже так? Что ж, я слушаю.
- И так, в штабе пехотной дивизии я просматривал докладные о
действиях русских, и мне попалась папка с опросными листами наших
раненых. И первый лист меня заинтересовал. Шутце Дильс, из тыловой
части рассказывал – как он получил ранение. По его словам, когда он
с напарником занимался сбором и учетом трофеев, им попался живой
раненый русский. Он подорвал себя гранатой, но перед этим сообщил,
что фюрер застрелится, когда русские будут штурмовать рейхстаг, что
Германия капитулирует, и это случится восьмого мая. Год шутце не
назвал.