- Не спать на часах! - крикнул Кай, приложив ладони
ко рту. - Открыли быстро!
Наверху что-то брякнуло, покатилось. Темная
створка двери приотворилась, потом распахнулась до конца.
Внутри башни было гулко и сыро, поскрипывала
влажная от мелких частиц тумана цепь, удерживающая решетку,
которую роняли в случае штурма.
Кай два раза брал Вереть, и ни разу эта решетка не
опускалась. Не успевали.
Двор крепости - широкий, мощеный местным мягким
камнем, теперь казался тесным. За лето сюда набилось столько
беглого люда, что им не хватало места ни в здоровенном
прямоугольном донжоне, увенчанном круглой зубчатой башней, ни
в трех угловых, сторожевых. Казармы, пристроенные к южной
стене - приземистое длинное здание, поддерживающее обходную
галерею, тоже были переполнены.
Крепость, рассчитанная на небольшой гарнизон,
сейчас вмещала в себя около пяти сотен человек. Они спали на
лестницах, на навесных хорах, в конюшне и даже в пустующем с
прошлой зимы свинарнике. Еще почти сотня каевых людей стояла
в Жуках, ближайшей к Верети деревне. Три лесных форта, ранее
принадлежавших Кавену, тоже не пустовали.
Черное знамя с кобыльим черепом притягивало беглых,
как пылающий факел.
Битые жизнью, злые, ободранные - они должны были
стать острием его меча, направленным на Тесору.
Это лавина. Лавина подхватила меня и несет, подумал
Кай, привычно вдыхая тяжелый запах отбросов и чада с кухни.
Если я упаду, мне переломает кости. Они разорвут меня в
клочья. И я умру.
Крепостной двор был битком набит грязными, плохо
одетыми людьми с лицами убийц.
Кай вдруг вспомнил отчаянные глаза Ласточки и ее
пальцы, намертво вцепившиеся в край его плаща. Она тогда
разжала их, медленно, по очереди, словно делая усилие.
Поправила ему воротник и ушла в дом. А он уехал на север и
оседлал лавину.
Кай кивнул Лайго, поманил найла за собой. Бросил
поводья, их сразу перехватили чьи-то руки. Сотня глаз с
украдчивым любопытством наблюдала, как он идет по
двору, топча сапогами прелую солому, не глядя по
сторонам.
У глухой стены донжона, сложенной из позеленевшего,
испятнанного известняка, торчала рогатина, вбитая между
плитами мостовой. Белый хрупкий череп осел на бок, через
глазницу проходила трещина. Во дворе стояла страшная
сутолока, но мертвая конская башка словно очертила вокруг
себя незримый круг. Неподвижно свисали с деревянной
поперечины выцветшие ленты, молчали бронзовые колокольцы.