— Кабал! Привет!
— Ага. Дайте чего-нибудь на завтрак, пожалуйста.
Женщина покосилась на меня с неодобрением, а потом молча
направилась на кухню. Будто мне есть какое-то дело насчет
недовольства местного персонала.
— Чем сегодня будем заниматься? — бодро спросила девчонка.
— Нас стало чересчур много для гостиницы. Поэтому сейчас поем, а
потом — пойдем дом выбирать, где жить будем. — Я — на постоянной
основе, а ты — пока не проколешься. — Ты, кстати, не голодная?
— Нет, меня уже накормили.
— Вот и отлично, — киваю, — тогда будь добра, отмой Горо, —
киваю я на обезьяна, который, понурившись, вышел за мной в зал. —
Надеюсь, ты не против поработать?
— Н-нет...
— Тогда возьми у прислуги мыло, и все прочее, чем обычно смывают
чернила с шерсти, узнай, где здесь баня, и приступай.
На уборку и купание Горо у девушки ушло порядочно времени, и
даже так она не отмыла обезьяна до конца. Да и комнату я пока не
чистил — нужно будет обращаться к торговцу, потому что мыло тут
бессильно, а никакой нормальной химии еще не изобрели. Наверняка
есть какие-то алхимические составы, которые способны чернила с
обезьянки убрать. И сделать это нужно будет до переезда.
Или — попросту накину серебряный за вандализм, и на этом
остановимся.
Нет, пожалуй все следы стоит убрать. В города уже есть два
места, где под кляксами и чернильными разводами находятся печати и
руны. Не хочется, чтобы появилось третье такое место, которое будет
даже не следом, ведущим ко мне, а ковровой дорожкой.
На площадь мы вышли часов в девять. Утреннее солнце играло на
шпилях, свежий воздух вдыхать было приятно. Единственное, что
слегка портило настроение — продолжающаяся игра девчонки.
— Тут так великолепно! — воскликнула брюнетка. — Спасибо за то,
что вытащил меня!
Альсарана не ограничилась простой благодарностью — попыталась
обнять меня на радостях. Вот только я инстинктивно шарахнулся в
сторону — у меня даже не возникало сомнений в ее нечеловеческой
сущности. Мне не хотелось ни касаться ее, ни обниматься, ни
участвовать в странной игре.
Девчонка сделала вид, что ничего не случилось, и отвернулась,
любуясь окрестностями. Хотя радостная улыбка малость померкла.
Здешнее общество еще не доросло до газет, даже до объявлений
добрались только авантюристы со своей знаменитой доской. Самое
прогрессивное, что здесь было — это сарафанное радио, но работало
оно гораздо лучше, чем в нашем мире. В этом городе жили люди,
которые существовали и кормились новостями и слухами. Обменивались
ими и знали практически все и обо всех. Только на теневую сторону
города не совались. А может, и совались, только теми слухами не
делились — им хотелось жить.