Люди этот лес посещают редко, и в основном в составе надёжной
команды магов или охотников на монстров. Но случаются и исключения.
Эти исключения зачастую не могут зайти в лес дальше опушки, но
пареньку повезло: он сумел зайти на расстояние километра, не
встретив никого. Уже потом он увидел своего первого демонического
зверя и наконец, осознав, в какую задницу загнал себя, струхнул и
залез на дерево.
Причиной такого безрассудного подвига, как поход в демонический
лес, стала отвратительно прошедшая церемония пробуждения. В
шестнадцать лет жители этого мира проходят ритуал, который даёт им
возможность взаимодействовать с магией: управлять огнем, льдом,
призывать бури или разгонять тучи, управлять своим или чужим
разумом, благословлять поля на урожайность.
А если ритуал проходит впустую, человек не получает ничего,
кроме насмешек своих бывших приятелей, которые стремятся превратить
вчерашнего товарища в изгоя. Людям этого мира плевать на цвет кожи,
на прочие предрассудки жителей других миров, зато силу они уважают,
считая отсутствие этой силы страшным недостатком. И единственным
способом вернуть свой статус паренек видел приручение демонического
зверя. Всего-то и нужно — добыть детеныша какого-нибудь страшного
зверя или яйцо демонической птицы. Оставшихся после гибели
родителей сбережений хватит, чтобы купить разовый свиток приручения
и подчинить добытое существо.
Из легенд паренек знал про такой способ вернуть утраченное
уважение горожан и попытался повторить. В древней истории герой
пробрался мимо страшнейших демонических тварей и приручил детеныша
Лесного Кошмара — самого сильного демонического зверя.
Возможно, у подростка получилось бы выполнить свой план, если бы
по лесу не пронесся рык ужасающей мощи. Волна силы, сопровождающая
этот рёв, волной разошлась по лесу. Колыхнулись ветви, задрожали
листья, все остальные обитатели чащобы притихли, а душа слабого
мальчишки, не защищенная ни магической силой, ни ментальной
защитой, мгновенно отправилась на перерождение.
И тело занял я.
Да-а, дурак этот Кабал. Нет, я, конечно, тоже свою жизнь не
лучшим способом закончил, но там и выбора особо не было. Если бы у
меня появилась лишняя минута на размышления: бросаться ли вперёд и
спасать ребенка, или дать ему умереть, может, и не прыгнул бы
вперед. Но размышлений не было. В ту злополучную секунду с меня
будто сдуло всю цивилизованную шелуху — успел только увидеть
искаженное страхом лицо старушки рядом, скачущий по зебре мяч,
несущегося за ним ребенка и летящую легковушку. А пришел в себя,
уже толкая мальчишку. Будто и не было ничего между этими двумя
мгновениями.