Пока баня топилась, очнулась обезьянка. Рюкзак зашевелился, из
него выползла покрытая серебристым мехом лапка, другая, а потом из
горловины показалась настороженная рожица. Круглые глаза
пробежались по комнате и остановились на мне.
— Держи, — протянул я зверьку подготовленное яблоко.
Ноздри зверя задвигались. Питомец утробно заворчал, встал на
четвереньки и, шатаясь, двинулся в обход меня к столу, где стояла
сковорода с едой.
Есть из одной посуды с монстром не хотелось, даже если он
демонический и весь из себя королевский, потому я дошел до стола
первым, достал пальцами теплый кусок мяса и передал его обезьянке.
Монстр оскалился и с жадным урчанием вгрызся в кусмень. Когда доел,
окунул лапу в стакан, который я поставил на пол, а после — принялся
жадно обсасывать мокрую шерсть.
Чем больше проходило времени, тем лучше работал навык, и сильнее
становилась связь между мной и питомцем. Никогда не считал себя
эмпатичным человеком, но магия навыка позволяла воспринимать
существо рядом невероятно чутко. Будто обезьянка принадлежит мне
уже многие годы, и я уже выучил все ее привычки, каждую эмоцию и
то, как она проявляется. Это не влияние класса, это влияние моего
навыка «непреложного договора», который я использовал для
подчинения демонического зверя. Вряд ли я когда-нибудь смогу
развить навык до той степени, чтобы смотреть глазами животного —
это возможности какого-нибудь друида или заклинателя животных, а
мои способности работают в иной плоскости. Эмпатия действует в обе
стороны и нужна больше для того, чтобы обезьянка смогла правильно
интерпретировать мои команды.
А еще я знаю, что если договоров с монстрами будет слишком
много, мне придется блокировать эмоции подконтрольных существ.
Большинство призывателей вовсе предпочитает обходиться одним
подконтрольным животным: как я уже сказал, наши способности лежат в
иной плоскости.
Я могу перекинуть привязку на другого человека, если захочу
продать питомца, только вот в любой момент смогу забрать ее себе
обратно. У меня всегда будут «права администратора» в отношении
зверька. Но о продаже обезьянки я не думал — вместо этого с
интересом прислушивался к непривычному чувству связи с питомцем.
Навык укладывал в сознании животного ответные действия на мои
голосовые команды, давал мне представление об этих командах,
внедрял в питомца десятки триггеров, которые должны сработать в
случае нападение на меня, на нас, на него — в зависимости от
ситуации. Например, сейчас в случае любой атаки он должен в первую
очередь сбежать подальше и спрятаться, пока я не найду его. Но как
только монстр поправится и подрастет, варианты станут совершенно
другими. Навык не задавал жесткий список действий и реакций, а
влиял гибко, учитывая в первую очередь мои пожелания.