Подготовке к призыву демона ничего не мешало. Наоборот: будто
сам мир или же кто-то за кулисами складывал события так, что все
выстраивалось максимально благостно для этого призыва. Едва я зашел
на рынок, сразу наткнулся на снулого мужичка, торговавшего живой
пищей для питомцев, и купил за четверть серебряного отожравшуюся
демоническую крысу с едва светящимися глазами. Сперва мужик заломил
цену, пожелав продать животное вместе с клеткой за серебряный, но
быстро сдал, согласившись на четверть монеты. Мне даже интересно
стало: а если бы у меня при себе не было ничего кроме меди, сбросил
бы этот человек ценник еще ниже, или изначально назвал бы меньшую
цену?
В лавке начертателя я приобрел перьевую ручку и полную
чернильницу, плотно закрытую крышкой: мелом я выводить тонкие руны
не буду — слишком уж грубый инструмент, которым не начертишь. Да и
демону будет очень просто изменить рисунок ритуала.
Там же купил геометрический набор, включающий линейку, угломер,
простенький циркуль и другие инструменты для рисования
геометрических фигур. Узнав, что у меня нет с собой двух
серебряных, старенький сухонький продавец в дорогих позолоченных
очках разжалобился и решил отпустить меня с товарами, когда я
клятвенно заверил, что отдам ему недостающую серебряную с четвертью
монету. И это тот старичок, которого мы всей компанией в прошлом
звали «Цербером» за бульдожью хватку и нежелание скинуть ни медяка!
А из подростков у него закупался каждый — все мы в свое время
обучались в местной школе, а до этого нам нужно было приобрести
все, необходимое для учебы.
Только вот фраза, с которой старичок попрощался со мной,
заставила меня поколебаться в своей уверенности о благосклонности
этого мира к призыву демонов:
— Удачи, Кабал. Сочувствую твоей потере. Не посрами память о
родителях.
Но это был единственный факт, который не вписывался в мою
версию. Мир подыгрывал, безбожно и совершенно неестественно. Мне не
попадалось негативно настроенных ко мне горожан, а путь до окраины,
где я планировал забраться в один из брошенных домов, прошел
настолько гладко, будто я шел не по средневековому городу, где меня
не слишком любят, а по улице моего прошлого мира: полной камер и
вежливых горожан, готовых помочь найти путь. Сюрреалистично.
Не удивлюсь, если мир решил покончить с собой моими руками.