Он видел, как она страдала вместе с сыном. Шахзаде мучался от боли
физической, но душевная боль его матери была в разы сильнее. Кивнув
евнухам, султан Осман набрал полную грудь воздуха и выдохнул. Двери
раскрылись. Айка-султан, сидящая у постели шахзаде Мурада,
поднялась, вытерла слезы ладонью и поклонилась. Шахзаде был бледен,
на его лбу появилась испарина, он хотел подняться, но Осман покачал
головой, одним лишь жестом, показывая сыну, что он должен
оставаться в постели.
— Оставь нас, Айка. — Проговорил султан, отчего женщина испугалась,
не понимая о чем именно желал говорить Повелитель с их сыном, но
послушно выполнила приказ. — Мурад...
Шахзаде не понимал, что хотел от него Повелитель. Он впервые вошел
в покои сына за долгие годы и теперь осматривал все. Книги и
карты... его сын учился, и это не могло не радовать.
— Непроглядная пелена застелила мой разум... — Осман присел на край
постели сына, поправляя одеяло, неловким и казалось ему, совершенно
незнакомым для себя движением. — в погоне за прекрасным, я не
заметил, как пролетели годы...
— В погоне за прекрасным... — сердце Мурада сжалось, он
почувствовал, что Повелитель прогонит его из дворца, и приготовился
услышать это.
— Мой шахзаде... Мой Мурад уже не мальчишка, а мужчина... Я хотел
бы, чтобы ты занял место в Совете.
Султан видел, как распахнулись глаза Мурада, и он чуть приподнялся
на подушках.
— Должность, занимаемая в Совете, не сложна и не проста
одновременно. Если ты уверен, что справишься, то я буду рад видеть
тебя в зале Совета, как только ты поправишься. — Теплая улыбка
тронула лицо Османа, когда он увидел блеск в глазах Мурада.
Жизнь возвращалась в его тело, а боль отпускала. Проведя рукой по
волосам сына, Повелитель поднялся и покинул покои. Теперь его
совесть была чиста, а надежда на то, что Мурад станет наследником
стала крепчать.