–
Слушаюсь! – пискнул Никитин и выбежал из зала.
В
рядах пацанов зашумели.
–
Так, тихо! – нахмурился второй парень, – у кого есть что сказать,
поднимайте руку и говорите по очереди, как вызову.
Один из мальчишек тотчас же вскинул
руку.
–
Чуня, говори, – разрешили ему.
Пацан по фамилии (или кличке?) Чуня вскочил и
возбуждённо затараторил:
–
Этот Капустин ведёт себя как буржуй! Никогда не поможет дежурить,
вчера в столовой хлеб раскрошил и не убрал за собой. А когда Наташа
сказала убрать, он не послушался, а такую канитель развёл! И у
Михалыча он постоянно дрыхнет под навесом, а не
работает!
–
Ты это видел? – нахмурился Виктор.
–
Я сам не видел. А вот Колька видел и Ванька рассказывал.
–
Что скажешь, Капустин? – строго взглянул на меня Виктор.
Я
опустил глаза, чтобы не рассмеяться – паркет на полу был тщательно
отполирован, но одна плашка немного раскололась и забугрилась,
видимо сотни провинившихся ног, которые стояли здесь до меня,
растоптали её.
–
Ты гля, он даже говорить не хочет!
–
Вот гад!
–
Наглый какой! – раздались возбуждённые и возмущённые голоса
пацанов.
Шум нарастал и уже начал приобретать
угрожающие нотки. Но тут в зал вернулся Никитин.
–
Там это… – попытался отдышаться он, – дядя Савелий говорит, что он
трос уронил и верстак сломался.
–
Что за верстак? – переспросил рыжий.
–
Ну тот… буржуйский который, – пискнул Никитин.
Новость ошеломила присутствующих, так что
Никитину даже не стали делать замечание, что он по-мещански
неправильно назвал товарища Гука «дядей». Я тоже восхитился
выдумкой дяденьки Савелия, видимо, станок у него уже был сломан, и
он не нашел ничего лучше, чем обвинить во всём меня. Я помнил, как
очнулся в едком дыму, как глюк ковырялся в недрах этого агрегата и
матерился, и меня грызли смутные сомнения – вряд ли это Генка его
сломал. А, судя по многодневному перегару от «мастера», он вполне
мог сам напутать что-то с пьяных глаз.
–
Ты зачем станок сломал? – обратился ко мне ранее молчавший
воспитатель, в тёмно-синей блузе и пенсне.
–
Я не ломал, – ответил я, чтобы не молчать.
–
Ты гляди, он ещё и врёт! – послышались возмущённые
голоса.
–
Говори правду, – сурово потребовал воспитатель.
–
Я говорю правду, – продолжал настаивать на своём я, – станок я не
ломал.
–
По-твоему, выходит, это Савелий Михайлович врёт? – задал
провокационный вопрос рыжий парень.