– Все, малец, теперь ты - один из
нас. Это, – он поднял медальон с моей руки, – твой пропуск к нам, в
любом месте показав его, ты найдешь поддержку среди нас. Не теряй,
он привязан к твоей крови.
Я сначала посмотрел на руку: на том
месте, где был порез, сейчас был небольшой шрам. Медальон, который
я держал, от крови поменял цвет, став немного красноватым. Странный
витиеватый узор шел по краю и в нем угадывались слова. Я попытался
их прочесть, и система помогла с переводом: «Audentes Fortuna
Iuvat» - Фортуна благоволит смелым. «Где-то в настоящей жизни
я такое слышал». В центре монеты был изображен кинжал,
перевернув (её) на другую сторону, я увидел другую надпись:
«Imperare sibi maximum imperium est». Система опять помогла с
переводом: «Власть над собой — есть наивысшая власть», а по центру
была изображена пирамида.
– Мы закончили, Старик, и больше
ничего не должны, – господин в парике, я так и не узнал, как его
зовут, стал собирать бумаги, намереваясь уходить. Старик не спешил,
он посмотрел вокруг и сказал(произнес?), слегка наклонившись
над столом:
– Трое сказали свое слово, –
произнеся это, он будто растворился в воздухе, только тень
пронеслась по залу. И тут же с разных сторон послышались стон и
крики, мебель стала переворачиваться, кто-то кинулся к двери,
кто-то стал орать и призывать к оружию. Но все эти крикуны падали
на пол с рассеченным горлом или распоротым животом. Зал наполнился
стонами умирающих и запахами нечистот. Кто-то явно гадил прямо в
штаны от страха. А тень лишь мелькала и там, где она появлялась, на
пол падали мертвые. Я сидел и смотрел на все происходящее, и передо
мной замерли эти двое: бледный и потный господин в парике и рядом с
ним сидел мертвый Мерд. Лицо Мерда обезобразила гримаса боли, так
как из правой глазницы торчал тонкий кинжал с темной ручкой. Голова
его была пришпилена к высокой спинке стула, и только поэтому он не
свалился на пол. Господин в белом парике вздрагивал при каждом
новом звуке, а их становилось все меньше и меньше, и вскоре в зале
живыми остались только мы втроем. Старик снова материализовался на
том же месте, где и исчез:
– Это последнее предупреждение,
больше мы терпеть не намерены, – Старик говорил тихо, и потому
господин в парике наклонился над столом и внимательно, не шевелясь,
слушал.