– Все сделаю, все…. Можете так и
передать, все будет, как надо, – затараторил парик, и с его лба на
стол закапали капли пота, – все, так и передайте. Я все понял…
Но Старик не слушал, он поднялся и
направился к выходу, я пошел следом. Увиденное никак не хотело
укладываться у меня в голове. Отпихнув труп одного из бедняг, он
открыл дверь своим ключом, и мы вышли на улочку, только тут меня
немного отпустило.
– Что это все было, Старик? – меня
немного стало потряхивать от большого количества адреналина в
крови. – Ты сам мог меня принять в эти серые, ведь так?
Вопросы начали сыпаться из меня, как
из прохудившегося мешка картошка.
– Сам не мог, – Старик остановился и
посмотрел на меня, – условности нашего мира. Нужен полный совет
хотя бы одной нашей ветви, вот ты и стал свидетелем этого
сборища.
– Условности? И что? После каждого
вновь принятого кандидата ты устраиваешь такое?
– Нет. По этим был вынесен приговор,
– Старик снова двинулся вдоль улочки, – участь привести его в
действие выпала мне. Так бывает.
– Значит, мы тут совсем не для того,
чтоб собраться в путь к храму. И я добирался сюда только за этим? -
Я достал медальон и покрутил его в руках.
– Скажем так, соединили полезное с
приятным. Ты стал полноправным членом гильдии «Серых», я выполнил
поручение совета. Все довольны. Жрать захотелось, пойдем, найдем
местечко, – он подхватил меня под локоть и направил в сторону
видневшейся вдали вывески харчевни.
– А медальон нужен, без него нет ходу
в храм. Потом поймешь.
В харчевне Старик больше не произнес
ни слова и наслаждался жареным мясом с кровью, меня же малость
замутило от этого и пришлось довольствоваться водой, сыром и
лепешкой.
Мы вышли из харчевни, когда на
городок опускалась ночь.
– Малец, увидимся. У меня тут еще
дела, – после этих слов Старик растворился в сгущающихся сумерках,
а я нажал на «Выход из игры»: с меня на сегодня хватит.
Интерлюдия 5
Яков Соломонович бродил по пустому
залу магазина от витрины к витрине. Он подходил и поправлял
выставленные вещи, протирал скопившуюся пыль и иногда, тихо
ругаясь, переставлял товар:
–Ах, зохан вей! Надо менять эту
неповоротливую неряху. Никак не возьмёт в толк, как всё должно
стоять, – Яков Соломонович поправил серебряный портсигар. –Вот что
за дурость! Нельзя же так...
–Ты все ворчишь? Старая
перечница…