Игорь не заметил, как потерял его из
виду, поскольку был занят собственными ощущениями. Сначала накатил
жуткий холод, который, казалось, возник где-то в глубине желудка и
быстро распространился по всему телу, вырываясь наружу через поры
задубевшей кожи. Все внутренности окоченели, даже мысли едва
ворочались во вмиг остывшей голове, не в силах сосредоточиться на
беспорядочно мелькающих образах. Словно кто-то влез в черепную
коробку и ворочал пласты памяти, быстро перелистывая их, как
шелестящие страницы незнакомой книги в попытке вникнуть в сюжет
либо найти нужную информацию.
Полностью потерявший контроль над
собственным телом Игорь не чувствовал ни рук, ни ног, ни коня под
собой. Не понимал, по-прежнему ли движется или стоит на месте. А
может и вовсе завис где-то между небом и землёй, увязнув, как
насекомое в смоле, в этом холодном свете. Дышать уж точно перестал.
Нос, рот и уши будто ватой забиты. Перед глазами сплошная белая
муть. А чужой разум, если, конечно, это он, а не какой-нибудь
эффект потустороннего перехода, всё копался в мозгах, заглядывая в
самые потаённые уголки памяти, не прикладывая к этому, казалось бы,
ни малейших усилий. Наконец, невидимый читатель захлопнул «книгу»,
получив, наверное, что хотел, и ощущение чужого присутствия сразу
пропало. Как по щелчку тумблера вернулись все чувства. Нахлынули
одновременно, ударив своей кажущейся необузданностью по застуженным
нервам, успевшим привыкнуть к отсутствию внешних раздражителей.
В ноздри ударил запах пыльного,
набитого старым хламом сарая, кожи, конского пота и ещё чего-то
непонятного. Заметалось эхо, разносящее нервные ржания и всхрапы
коней, топот множества копыт, злые матерки товарищей и короткие как
выстрел приказы старших офицеров.
Все сбились в кучу, в которой
завязли, в том числе, и Слива с Игорем. Не успели опомниться, как
сзади накатила ехавшая следом пара, словно никакой дистанции между
ними не было и в помине. Тех почти сразу подпёрли следующие, затем
следующие и так вплоть до замыкающих...
Шелковицыну казалось, он попал в
неуправляемый, несущий чёрт знает куда поток, выбраться из которого
нет ни малейшего шанса. Но чем дальше их тащило от места, где
началось это вавилонское столпотворение, тем просторнее
становилось. С обретением относительной свободы вернулась
возможность управлять конём. Наконец-то удалось оглядеться.