Ехать было довольно комфортно.
Платформы шли на приличной скорости, но не настолько быстро, чтобы
с них нельзя было спрыгнуть без риска свернуть себе шею. Ход
плавный, ни рывков, ни особой тряски. Первое время слегка
раздражали каменный скрежет и стук, однако к ним постепенно
привыкли, как привыкают к шуму автомобильного мотора или гулу
едущей электрички. Мимо проносились разлапистые деревья, похожие на
зелёную стену, за которой пряталась тёмная чаща леса, справа
бесконечной лентой тянулась дорога в сети мелких трещин с
пробивающейся сквозь них травой. В лица дул поток встречного
воздуха. Прохладный с утра, он постепенно теплел, однако до
горячего так и не дотянул. Вполне себе освежающий ветерок, пахнущий
дикой природой. Сюда бы ещё скамейки со спинками да стены с крышей
для полного сходства с электричкой, было бы совсем здорово. А так
сидели на своих вещмешках, если не приходилось успокаивать лошадей,
то и дело всхрапывающих и тревожно зыркающих по сторонам. Их,
конечно, перевозили в своё время и в грузовиках, и в товарных
вагонах, но сейчас-то всё не так.
Дорога заняла часа три. Ещё примерно
час ушёл на то, чтобы обследовать заброшенный посёлок, под стенами
которого канава заканчивалась тупиком, тоже обнесённым высоким
бордюром. Плиты застопорили ход, бордюр ожидаемо убрался, и люди
сошли на твёрдую землю, ведя коней в поводу. Их встретила гробовая
тишина и полнейшее запустение. Каменные полуразрушенные дома
взирали на чужаков пустыми проёмами дверей и окон. Улочки покрыты
зарослями высокой травы и кустарника. Кое-где попадались одинокие
деревья, вымахавшие примерно до пятого этажа, а то и выше.
Некоторые торчали прямо из домов, укрывая развалины наподобие живых
крыш, лениво шевелящих мелкими зелёными «черепицами».
Судя по всему, люди покинули это
место давным-давно. Не осталось ни малейшего следа обитателей: ни
обломков старой мебели, ни битого стекла или посуды, ни лоскутов
одежды. Даже ржавого гвоздя не найти. Словно и не жил никто в этих
домах, не держал скот, не собирал урожай, не ходил в гости к
соседям, не играл свадьбы и не растил детей. Просто деревня вдруг
возникла сама по себе посреди бескрайнего леса, да так и простояла
пустой всё это время. Постепенно дряхлела, разрушалась и зарастала.
Наиболее проходимой была дорога. Трава будто не хотела её
захватывать, довольствуясь обочинами да редкими скромными
островками среди каменной крошки, в которую превратилось некогда
твёрдое покрытие, теперь шуршащее гравием под копытами лошадей.