- Хотела ты, Аня Гордеева, платье в
пол, так на – получи, платье в снег!
- Вселенная всегда исполняет наши
желания наилучшим образом, - галантный старик поклонился и
приподнял свою старомодную шляпу, чтобы поприветствовать Анну,
проходя мимо.
Откуда он взялся в своем темно-синем
камзоле, расшитом золотом, на вечерней улочке Питера?!
- Артист театра оперетты Евгений
Ежов, - хитро улыбнулся пожилой человек, прочитав на Анькином лице
неподдельное изумление. – Совершаю вечерний моцион после спектакля,
честь имею откланяться.
Артист второй раз слегка поклонился и
проследовал дальше по улице, явно наслаждаясь произведенным на
барышню впечатлением.
Аньке и так почему-то не было
холодно, а тут просто на душе потеплело. Она смотрела вслед
удаляющемуся синему камзолу, пока силуэт не растворился в
набиравшем силу снегопаде. Впрочем, возможно старик просто свернул
в один из внутренних дворов.
И тут Аньке захотелось раскинуть руки
и кружиться под этим снегом, как когда-то давно она это делала в
детстве, ловить горячими губами падающие снежинки. Она спустилась с
тротуара на расчищенную до асфальта дорогу, чтобы не убиться на
льду, и кружилась, кружилась, кружилась… Ее хрупкая фигурка
танцевала, ввинчиваясь в пространство, в этот снегопад, в волшебную
атмосферу Питера, наматывая на себя, как белый пуховый платок, его
тепло и душевность.
Да, платок бы, кстати уже
пригодился.
- Девушка, Вам из кареты плед
передали, - черный блестящий мотоцикл затормозил прямо перед
Анькой.
Грузный лобастый байкер, лет под
пятьдесят, как и положено, - в косухе и весь в заклепках, на самом
деле протягивал Гордеевой обычной плед в крупную клетку. Анька
видела такие летом - на открытых палубах прогулочных катеров ими
укрывали туристов. Еще похожие пледы раздавали на террасах летних
кафе. Получается, и зимой конные экипажи для туристов были
экипированы пледами.
- Из какой кареты? – промямлила
Анька, окончательно теряя сцепление с реальностью.
Сначала артист оперетты в камзоле,
потом байкер на блестящем мотоцикле, -да, она с роду с такими
людьми не общалась и даже не сталкивалась.
Байкер, заметив ее тотальное смущение
и растерянность, улыбался уже как добрый снеговик из Анькиного
детства. Лицо у него было крупное, как бы слепленное наспех.
- Берите, берите, так комфортнее
танцевать на морозе, - усмехнулся добряк, поблескивая
заклепками.