Аня сделала два несмелых шага в
сторону живого снеговика, остановилась на расстоянии вытянутой
руки, так чтобы все-таки не подходить совсем близко к чужаку. Она
изловчилась и аккуратно взяла протянутый плед.
- Спасибо большое! -наконец, Анька
сообразила, что следует сказать.
- Ну, бывай, принцесса, - улыбнулся
ей на прощание лобастый байкер. – С Новым годом!
В последний момент он вспомнил что-то
еще:
– Пацан сказал, что можешь вернуть
плед Лехе Савельеву на Дворцовую. Ну, при случае.
- Спасибо! – Гордееву явно заклинило,
и ничего другого она пока сказать не могла.
На землю продолжал падать снег.
- Это Ваш друг? - зачем-то спросила
Анька.
-Да, не, на светофоре рядом стояли,
познакомились, - хмыкнул байкер. -Попросил тебе плед закинуть.
Добрый снеговик еще раз улыбнулся,
его мотоцикл взревел и покатил в сторону Невского.
Анька завернулась в плед и
почувствовала себя сказочно счастливой.
Возвращаться в ресторан за пальто
совсем не хотелось. Ей казалось, что если она сейчас уйдет с улицы
обратно, то навсегда потеряет дорогу в волшебную реальность, в
которой нечаянно очутилась. Так и стояла золушка в зеленом
бархатном платье, думая о Евгении Ежове, добром безымянном байкере
и Лехе с Дворцовой площади. Надо будет обязательно вернуть ему
плед, а то с Савельевым она еще не познакомилась. А он ей уже
представлялся добрым сказочным принцем.
Сзади послышался глухой монотонный
стук, довольно громкий. Аня резко обернулась и увидела двух ворон,
подскакивающих у замерзшей лужи. Одна птица вроде была поумнее -
она просто прыгала и хлопала крыльями, а вот второй балбес
(почему-то Анька сразу решила, что это особь мужского пола) -так
вот, этот дурень методично и настырно долбил своим крепким клювом
лед. В лужу вмерз серебристо-синий фантик от творожного сырка,
фольга поблескивала в свете фонаря и будоражила разум вороны. Лужа
интриговала, никто не знал, есть ли там что-то внутри бумажки или
нет, имеет ли смысл вот так стучать головой в ледовую
поверхность.
«Интересно, у ворон бывает сотрясение
мозга?» - почему-то подумала Гордеева, наблюдая за амплитудой и
силой ударов. Балбес продолжал отчаянно стучать клювом в замерзшую
лужу, теряя адекватность. Лужа не собиралась отдавать ему
блестяшку, вода промерзла до самого асфальта. У вороны не было
никаких шансов отковырнуть себе хоть маленький кусочек
серебристо-синей фольги, не говоря уже про сырок, от которого,
возможно, не осталось ни крошки.