Остальные же были заняты довольно
интересными личностями. Это был единственный момент, за который я,
можно сказать, любил свою работу: в наш приграничный город
частенько приезжали искатели — люди, связавшие свою жизнь с
разведкой городов древних. Древние были давно вымершей расой. Что
привело их к гибели — этого до сих пор достоверно не знал никто.
Было множество гипотез, и в детстве я часто просил отца
рассказывать мне их на ночь. Тогда они звучали для меня как сказки.
Но теперь эти сказки оживали в рассказах суровых мужчин и женщин,
которые занимали койки в госпитале. Добывать артефакты древних было
тяжело и очень опасно, но одна такая находка могла обеспечить
несколько лет безбедной жизни, и это многих привлекало, несмотря на
довольно высокую смертность среди искателей.
Так что я таскал утки, выносил
помои, менял окровавленные бинты, стирал их, дезинфицировал, и всё
это под рассказы о городах древних. Работа не самая приятная, но
платили сносно из-за опасности работы. Многие путешественники из
мёртвых земель приносили с собой проклятия и болезни, поэтому
персонал частенько заражался.
Иногда их таинственные сокровища
снились мне ночами, и где-то в глубине души я мечтал о том, чтобы
один из этих отмеченных шрамами мужчин приметил меня и предложил
пойти с ними в поход за сокровищами. Я обязательно нашёл бы там
гробницу старого мага, сокровищ из которой хватало бы на покрытие
всех долгов и на дорогу в столицу, где я встретил бы Катрин.
Но всё это так и оставалось мечтами.
Однако, если учитывать моё нынешнее положение, может, и стоило
самому напроситься к кому-нибудь из них…
Сегодня было новое поступление
больных, мои свободные койки тут же заняли. С новенькими было много
возни, ибо крови из них лилось изрядно. Говорили, что они попали в
какую-то ловушку древних, выжило лишь шестеро из двадцати. Вообще
нетипично для искателей собираться в такие большие группы, но на
этот раз, видимо, было что-то серьёзное. Я рассчитывал узнать
подробности завтра, когда они придут в себя после операций.
В перерыве я предпочитал сидеть в
тёмном закутке своего отделения, а не делить общую столовую с
остальными. Спускался только для того, чтобы получить нехитрый
санитарский паёк. Сидел и жевал подсохший хлеб, вновь погрузившись
в нерадостные перспективы настолько глубоко, что не заметил
подошедшего паренька — Линд был одним из немногих, с кем я тут
общался. Субтильный, невысокий, в покосившихся очках — он казался
слишком хилым для этой работы, но время показало, что первое
впечатление обманчиво.