Март не стал уточнять, имеет тот в
виду Йениса Биглоу или его жену, и только коротко кивнул.
— Мельком. — После чего извлек из
кармана серебряную монету и, положив на стол, подвинул ее к
владельцу питейной. — Нужно, чтобы мою лошадь накормили и отвели в
теплое стойло.
Глаза собеседника заблестели еще
ярче, а монета мгновенно перекочевала в глубокий карман засаленного
фартука.
***
Март провел в питейной не меньше двух
часов, за которые обстановка ничуть не изменилась: компания
продолжала шумно праздновать, а черный маг в углу все так же
прикладывался к глиняной кружке, периодически самостоятельно
подливая в нее из стоящего неподалеку кувшина, и ни на кого не
обращал внимания.
Как-то раз, правда, один уже
основательно поддатый мужик попытался полезть к Биглоу, отчего
Мартин напрягся, решая, стоит ли вмешиваться. Однако окриком: «Эй,
трупоед! Может, выпьешь с нами?!» — и игнорированием предложения
черным магом все и закончилось. Мужика отвлекли его друзья, а
Биглоу вновь приложился к кружке. Март отвернулся.
Он не был уверен в том, как поведет
себя темный, если подсесть к нему при всех. Если враждебно, то не
факт, что не вмешаются местные. А конфликтовать с кем-либо не
хотелось.
Хотелось поскорее со всем разобраться
и вернуться домой к жене и дочери. Но, как показывала практика,
если поспешить, будет только хуже. Поэтому оставалось ждать, когда
Биглоу решит прогуляться, или же когда компания разойдется по
домам, оставив черного в одиночестве. В том, что хозяин не будет ни
во что вмешиваться, Март не сомневался: уж слишком довольным и
благосклонным тот выглядел, прикормленный серебряной монетой.
Словно почувствовав, что о нем
подумали, владелец питейной вновь оказался у плеча гостя.
— Может, еще кофе?
Мартин покачал головой. За время
ожидания он влил в себя уже три чашки, а есть здесь не собирался —
не до того.
— Сколько лет Биглоу живет в
Пятилесках? — поинтересовался Март, повернувшись к хозяину.
Тот, погрустневший было, что гость
отказывается от еды и питья, опять расцвел, надеясь угодить и снова
подзаработать.
— Так, почитай, года три. — Он потер
ладонью блестящую лысину, припоминая. — Да, года три. А в том году
на Марьке женился, дите родили.
— А Марька?
— Местная дуреха. У нас вон все
какие, — хозяин кивнул на мужиков за общим столом, — здоровые,
плечистые, работящие. А ей этого задохлика подавай… — И вдруг
сообразив, что собеседник тоже далеко не могучего телосложения,
резко захлопнул рот и с опаской покосился на Марта: будет
оскорбляться или нет.