— Н-не надо, я сама! — одумалась, забирая запястье.
Забрала бы. Если бы отпустил. Наоборот, сжал крепче. Царапая
проступившими клыками. Вновь зализывая. Снова. И снова. Пока в
янтарном взоре всё отчётливее и ярче разгорался багрянец,
свидетельствующий о том, насколько же он близко к той грани, за
которой существует лишь неуёмная жажда крови, ничего разумного
больше, сплошное безумие.
И я сама его к этой грани неосторожно подтолкнула…
— Демон, — позвала, попытавшись в очередной раз
вырваться.
Тщетно.
Будто не слышал.
А если и слышал…
Тогда это ещё хуже.
— Доминик, — назвала по настоящему имени.
Тому, не которым он сам себя и многие другие называли. Тому,
которое ему дали родители при рождении. Вот теперь он замер.
Отстранился.
— Как. Ты. Меня. Назвала? — прорычал зло, до хруста сжимая
запястье.
Я бы повторила. Но что-то внутри меня слишком навязчиво
нашёптывало о том, что так лишь хуже будет.
И что тогда?
Втянула в себя как можно больше кислорода, будто перед смертью в
самом деле можно надышаться, а затем… сама прижалась к нему ближе.
Губами к губам. Целуя со всем переполняющим отчаянием, обнимая за
каменные плечи, перебираясь к нему на колени, усаживаясь сверху, не
прекращая целовать до тех пор, пока не получила отклик.
— Сладкая лапочка, — произнёс он, слегка прикусывая и оттягивая
мою нижнюю губу.
Широкие ладони легли на мои ягодицы, притягивая вплотную к
своему паху, позволяя ощутить твёрдость всех его желаний по
отношению ко мне. Приподнял и медленно опустил, раскачивая в
инстинктивном ритме. Я сама подхватила его. Даже поверх одежды,
ощущения — на грани острия. Невозможно не поддаваться. Не тогда,
когда по венам опять бушует огонь, а потребность быть ближе ещё
теснее вытесняет все остатки разумного.
Разве можно кого-то так рьяно отвергать разумом и не менее
безудержно желать всем телом?
В моём случае, так и было…
С одного прикосновения. С первого вдоха. И выдоха. Когда всё
разумное летит к чертям и ничего не остаётся, кроме жажды быть
единым целым. Сколько ни отрицай, что неправильно, нельзя,
невозможно, не должно так быть.
Именно так, здесь и сейчас — правильно…
И я почти задыхалась от этого осознания.
Как и всего того, что он творил со мной, даже не раздеваясь,
продолжая раскачивать, позволяя тереться об него, как последней
сучке во время течки.