Мне даже аромат крови привиделся на фоне этого
чувства.
Или нет…
Замер, концентрируясь на нём полнее.
Вдох-выдох, вдох…
Вот оно.
То самое.
Желанное.
Голова повернулась в нужную сторону раньше, чем я нашёл причину
глазами.
Человек. Лет двадцати пяти, не больше. Явно не бедствующий, судя
по дорогим шмоткам и зализанным светлым волосам. Пьяно покачиваясь,
он кричал на невозмутимого бармена, потрясая кулаком, с которого на
лежащие на стойке осколки бокала капала кровь.
Кап-кап-кап…
Отдавалось эхом в моей голове.
Тук-тук-тук…
Вторили ему знакомые молоточки.
Скр-ри-и…
Провёл когтями по черепу, пробуждаясь ото сна, живущий во мне
кровожадный монстр.
Убей-убей-убей…
Принялся нашёптывать его тихий голос.
Насколько тихий, настолько же властный.
Невозможно не поддаться.
Весь мир сузился до ничтожной персоны блондинчика, когда я
шагнул в его сторону. Руку, что так некстати решила вмешаться в мои
действия, я перехватил не глядя, стиснув до хруста.
Никто не смеет вставать между мной и моей жертвой!
Последующий болезненный вскрик вынудил притормозить, ослабить
хватку и призадуматься. Что-то было не так, и я бы возможно даже
ухватился за эту мысль, но в голове вновь нетерпеливо заскрежетал
зверь, перебивая и возвращая моё внимание к раненому пареньку. Вот
только его кровь больше не капала на стойку, как и его самого не
наблюдалось на прежнем месте, но это не важно. Достаточно вдохнуть
поглубже в себя воздух, чтобы понять, куда тот делся. Понять и
направиться следом.
Недалеко ушёл. Но от новой хватки я на этот раз не
увернулся.
Ну и кто тут у нас такой смертник?
Рука сжалась вокруг чьей-то шеи рефлекторно, и я уже почти
расслышал хруст сломанных позвонков, когда раздалось хриплое, едва
слышное:
— Доминик...
Настоящее имя, сказанное нежным голосом Луны, ворвалось в
окрашенный алым разум, как воздушный вихрь, сметающий всё на своём
пути, выдувая из головы даже намёк на жажду крови, оставляя на
своём месте осознание того, кого в действительности едва не погубил
в стремлении добраться до выбранной зверем жертвы.
— Луна, — то ли сказал, то ли подумал, глядя в посеребренный
взор.
— Доминик, — повторила она, с осторожностью касаясь ладонью
моей.
В груди странно защемило. Рука самовольно разжалась, отпуская
чужое горло, а я аккуратно перехватил повреждённую конечность, с
сожалением глядя на тонкое запястье, на котором уже расцвели
синяки.