Перспектива есть в комнате тет-а-тет с Акимовом, не показалась Алекс такой уж привлекательной. Она собиралась по возможности как можно реже оставаться с ним наедине.
- Нет, я хочу спуститься.
- Ладно. Подождёшь минуту?
Она кивнула, наблюдая, как он встаёт с кровати, совершенно не чувствуя холода, и босиком идёт в ванную. Её взгляд невольно прошёлся по его великолепному подтянутому телу, покрытому лёгким золотистым загаром.
«На кого ты глазеешь?» - одёрнула она себя, когда Роберт скрылся за дверью ванной.
Затем с глубоким вздохом натянула одеяло на нос. Послышался шум льющейся воды.
- В ванне теплее, - обрадовал её Акимов, снова появляясь в комнате и направляясь к шкафу с одеждой. - Что оденешь?
- Эм... - протянула она, удивлённая его действиями. - Пока не знаю, выберу сама.
- Хорошо, я тогда тебе там всё быстренько приготовлю, нагрею, договорились?
Он даже не стал дожидаться её ответа; взяв с полки её нижнее бельё, отнёс его в ванную комнату.
Затем, вернувшись к кровати, просто сгрёб её в охапку вместе с одеялом и, прижав к себе, понёс в душ. Потеряв дар речи, Алекс молча смотрела на его спокойное лицо.
Взъерошенные волосы и едва отросшая за ночь щетина, слегка рассеянный взгляд - всё это было так знакомо, до боли привычно.
Поставив её на коврик напротив начинающего запотевать от тёплого пара зеркала, Роберт подошёл к душу и отрегулировал температуру воды, словно бы она сама не могла это сделать.
- Ну, не буду мешать, - уголок его губ пополз вверх.
Издевался, что ли? Такого «доброго утра» Саша не ожидала.
Она всё же кивнула, переминаясь с ноги на ногу и наблюдая, как он, уходя, закрывает за собой дверь. Её взгляд прошёлся по ряду медных крючков с полотенцами на бледно-розовом кафеле, затем переместился на своё нижнее бельё, висящее на сушилке.
- Чёрное и кружевное, прекрасный выбор, Роберт, кто бы сомневался, - сквозь зубы, пробормотала она своему отражению в зеркале и, кинув одеяло на маленький пуфик возле раковины, стянула ночную рубашку и шагнула под ласковые, горячие струи.
Чуть позже, Алекс сидела на террасе за завтраком, крепко сжимая фарфоровую чашку обеими руками. Ей казалось, сожми она её ещё чуть сильнее, и та треснет. Тонкий мейсенский фарфор, не броско расписанный редкими цветами, был практически невесомым. Кофе давно уже остыл, став почти безвкусным, но Алекс сделала ещё один глоток, осторожно поверх края чашки смотря на народ, сидящий вокруг.