Телефона у Кина с собой, разумеется, не было. Взрослые оборотни, конечно, умели при обороте помещать одежду в специальный пространственный карман, да так хитро, что при обратном превращении она снова оказывалась на них надетой, но никакие технические приспособления такого обращения не выдерживали, просто переставали работать. Звонить из дома Бросы, когда наутро он туда попадет, тоже представлялось довольно рискованным, ведь он не знал, насколько крепко девушка спит, да и самый крепко спящий человек может внезапно проснуться по совершенно неожиданной причине в самый неподходящий момент. Значит, звонить, надо было сейчас. Телефон с выходом в город был только в целительской, и, в принципе, Кин мог бы позвонить оттуда, но для этого надо было обернуться в человека, а это было рискованно, мало ли кто туда неожиданно заглянет.
Ситуация уже начала казаться бравому оперу безнадежной, когда Кин вспомнил о Труре Хундурине. Понадеявшись на то, что даже если Броса освободится раньше, чем он вернется, то не кинется разыскивать его по палатам, Кин бесшумной тенью метнулся в палату коллеги. Как только он вошел, Трур немедленно проснулся и уставился на незваного визитера отсвечивающими красным в неярком свете, падающем из коридора, глазами. «Надо отдать этому Хундурину должное, соображает он неплохо», — мысленно отметил Кин, когда Трур сначала подпер не имевшую запора дверь в палату тумбочкой и только потом негромко пробурчал: «Ну, чего тебе?»
Обернувшись человеком, Кин рассказал Труру, что работает под прикрытием над делом о пострадавших в ЦБФ оборотнях. Объяснил он, и какая именно информация ему нужна, а также — кому нужно позвонить, чтобы её уточнить. И Трур позвонил, но оказалось, что посреди ночи никто на его вопросы отвечать не готов — нужной информации никто просто не помнит. Так что пришлось договариваться, что нужные сведения коллеги передадут Труру, а тот передаст их Кину, когда он снова придет в больницу вместе с Бросой, но когда это точно будет, Кин пока и сам не знал — просто не догадался внимательно изучить график работы, висевший в целительской.
— И не вздумай к ней лезть, я серьезно, — сказал ему на прощание Трур, когда Кин, уже обернувшись собакой, выходил из палаты, и показал для острастки кулак.
Не то чтобы Кин и правда испугался Трура Хундурина, парня хотя и здоровенного, но выглядевшего в человеческой ипостаси совершенно неагрессивным, однако вывод о том, что Хундурин запал на рыженькую всерьез, сделал.