— Отставить! — послышался вроде и не громкий, но внятный и
властный голос. — Пётр Анисимович, не стоит тыкать железом в моих
людей. Это всего лишь недоразумение, Захар хотел убедиться, что это
именно тот, кого мы ожидаем.
— Гхм. Прошу меня простить, Елена Митрофановна, оно вышло как-то
само собой, — ответил я, отмечая у неё сталь командного голоса.
Впрочем, чему тут удивляться, если женщина отслужившая или
продолжающая службу в армии в России не редкость, а скорее
данность.
— У вас есть причины чего-то опасаться? — удивилась она.
Тем временем слуги, а скорее боевые холопы, на время потеряли ко
мне интерес, а фонарь стал светить не в лицо, а под ноги. Вот,
спасибо, потому что там обнаружилась небольшая застарелая лужица,
которую я благополучно обошёл.
— Так уж вышло, что я кое-кому перешёл дорогу, и меня уже
пытался достать наёмный убийца из одарённых, — приблизившись к
открытой дверце кареты, произнёс я.
— Это из-за того, что вы дважды спасли великую княжну
Долгорукову?
— Иной причины я не вижу, — наблюдая за тем, как слуга быстро
раскладывает ступеньки в карету, ответил я.
Ждать приглашения я не стал, а сразу же влез в карету, заставив
женщину немного посторониться и подвинуться по сиденью.
— А вы напористый мальчик, — заметила она.
Внутри было темно, но мне всё же удалось рассмотреть
одобрительную улыбку на её губах. Или её дорисовало моё
воображение, потому что в голосе точно присутствовали одобрительные
нотки.
— Я как и вы точно знаю чего хочу. И коль скоро наши желания
совпадают, то не вижу причин придерживаться правил приличия более
потребного.
Я подступился к ней, сминая юбки, охватывая её талию и
притягивая к себе. Боярыня, как и Рябова обладала статным,
тренированным телом. Сквозь ткань, и даже корсет, я ощутил крепость
напряжённых мышц. Однако длилось это не дольше мгновения, в
следующее Тульева уже стала мягкой и уступчивой. Елена не
испытывала сомнений и впрямь зная чего хочет, а потому мои губы без
труда нашли мягкие и податливые уста.
Мы целовались страстно и самозабвенно, из горла женщины то и
дело вырывались сладостные стоны. Ну и я, признаться, не сумел
сдержать хладнокровие. Меня захлестнуло приятной волной, и я… Нет,
не зарычал, скорее уж замычал. Умеет боярыня целоваться, что тут
ещё сказать.
— Тихо-тихо-тихо.