Писательницавидит своё отражение – искажённая гримаса, пародия на
кривое зеркало в комнате смеха. Толчок, ещё один, болезненный.
Женщинебесконечно жалко
себя, она разрыдалась в голос, завыла, как
белуга.
Жрица,
опустившись на колени, заставляет смотреть в зеркало. Бесстрастный
голос тихо проговаривает:
– Смотри на
себя,Ann, ты должна
принять себя такой, ты должна навсегда запомнить этот день.
Священную ночь слияния с лучезарным, Асмодей навечно
останется в тебе.
Анна
всхлипывает, болезненно подвывает, когда бесовской орган особенно
люто тычется в многострадальную матку. Быстро, резко, влетает в
нутро, сразу обратно, и снова быстро и резко, до упора. Слёзы сами
текут из глаз, а плечи содрогаются от ударов самца и
рыданий.
Писательницаподавлена, сломлена. Сквозь слёзы она смотрит в
зеркало на блудливую морду ненасытного Асмодея. Желчная
слюна истекает из пасти, падает, обжигая, женщине спину. Жёлтые,
полные похоти и сатанинского огня очи, кажется, насмехаются над
унижением Анны и выжигают дьявольское тавро в скованной страхом
душе. Движения животного ускоряются, становятся ещё более
мучительными и хаотичными. Женщине кажется: нет конца, и вообще
ничего не было, кроме бесконечного изощрённого соития.
И тут самец
громогласно заблеял, заголосил на весь зал. Асмодей замер
и начал содрогаться всей своей могучей тушей. Его внушительный
орган, больно уткнувшись в матку, начинает пульсировать. Анна
явственно ощущает вибрации внутри живота. Женщина каждой клеточкой
чувствует, как колеблющаяся головка мощно орошает дьявольским
семенем трепещущую матку и стенки влагалища. В эти тягостные
мгновения Анну почему-то совсем не удивляет, чтоэякулят животного буквально
обжигает осквернённое естество лютым холодом. Сперма до предела
затопила вагину, и опадающий член выскользнул из объятий
измученного лона.Писательницекажется, что в нутро, отданное на столь извращённое
поругание, напихали крошево сухого льда.
Сектанты
услужливо подползли к сделавшему своё дело животному и аккуратно
стащили с помоста. Самец важно мотнул башкой,
тяжелотопнул копытом, слегка пошатываясь, протяжно и
надменно проблеял. Зверь то ли добродушно благословлял свою паству,
то ли прощался. Асмодей обвёл осоловевшим взглядом
сектантов. Павшие ниц,все
они сохраняли торжественное безмолвие,