- Нормально, дядь.
Степ ответил бы так, и я не стал ничего менять в устоявшейся
между ним и дядькой манере общения.
- Ешь больше, а то даже лекарь говорит, что ты у меня худой. Я
сейчас тоже перекушу, и на работу.
Ничего я не тощий. В самый раз для переходного возраста. Когда
мальчишки вступают в пору отрочества, они резко начинают прибавлять
в росте, из-за чего порой и выглядят похудевшими.
- Опять поздно придёшь? - задаю традиционный вопрос
предшественника.
- Сегодня даже позже обычного. - дядька снимает последние
оладьи, ворошит угли под листом очага, чтобы быстрее догорели,
садится напротив меня и наливает из кувшина себе в кружку молоко. -
Сегодня будет восемь пар виргийских пленников, а в перерыве между
их схватками наш любимый Филипп петь будет. Думаю, это надолго. Ты
меня не жди, ложись спать.
В моём представлении амфитеатры - это помпезные сооружения вроде
римского Колизея. Но место, где служил Ригер, напоминало, скорее,
сельский стадион, только вместо футбольного поля засыпанная песком
круглая площадка сотню ярдов в диаметре. Вокруг неё всего один ярус
трибун в пять рядов скамей. Половину северной части занимают ложи
знати с навесами и удобными сиденьями.
Под трибунами располагались подсобные помещения, клетки с
животными, конюшня и камеры с военнопленными или преступниками,
согласившихся сохранить жизни, а иногда и свободу за счёт убийства
на арене своих товарищей в поединке, хищных зверей и быков. Или
погибнуть от них самим.
Где-то там в лабиринтах под зрительскими местами и работал
опекун. Степ никогда не интересовался, чем конкретно занимается
Ригер, не стал спрашивать и я, хотя мне любопытно.
Проводив опекуна, быстро перемыл посуду тёплой водой - дядька
позаботился нагреть - и хотел продолжить заниматься своим телом уже
во дворике. Строения, стены забора и деревья позволяли выбрать
площадку, на которой меня никто не увидит. Чуть позже намеревался
всё-таки почитать учебники. Одно дело получить впечатления и знания
из чужой памяти, а совсем другое пощупать самому руками, увидеть
глазами, услышать, понюхать и попробовать.
Приступить к намеченному не получилось. С улицы донёсся
заливистый свист и крики:
- Степ! Ты дома?!
Это Николас. Пожалуй, единственный друг, нет, даже не друг, а
приятель моего предшественника.