Гребаный недотрах.
Дожить бы до возвращения Кати и затащить ее в спальню как минимум на сутки. А до этого времени не пересекаться с Майей. Ни утром, ни вечером. Обходить за километр ее спальню.
Каких трудов мне стоило сдержаться вчера вечером. Вернулся и перед сном решил заглянуть к близнецам, чтобы проверить их. И увидел Майю. Прислонившись спиной к кроватке Игната, она уснула с книгой сказок в руках.
Не смог пройти мимо и отнес вымотавшуюся бедняжку в ее комнату. Уложил в постель и как полный придурок пялился на безмятежный сон красотки, сражаясь с чудовищным желанием дотронуться до нее.
Понятия не имел, что со мной творилось. И дико бесился, что ненормальная помешанность на шатенке лишь крепчала. Мне бы думать о скорой свадьбе с Катей, а не пускать слюни на незнакомую девчонку, которая к концу лету покинет мой дом, и вряд ли я ее когда-нибудь увижу вновь.
Озабоченный кретин...
***
— Доброе утро, Давид Дмитриевич!
Так глубоко провалился в темный колодец извращенных раздумий, что не помнил, как поднялся на лифте и вошел в приемную. Оторвал взгляд от телефона и рассеянно кивнул секретарше.
— А, да, здравствуй, Алиса.
Проигнорировал вышедшую из-за стола высокую брюнетку с прижатым к пышному бюсту рабочим планшетом и ускорил шаг, направляясь к своему кабинету.
— Давид Дм...
— Попридержи энтузиазм, дорогая, — открыл дверь и перед тем, как захлопнуть ее перед курносым носом Алисы, обернулся через плечо к подчиненной. — Давай начнем через полчаса.
Она поправила очки в широкой черной оправе.
— Хорошо. Желаете кофе?
Я улыбнулся.
— Читаешь мои мысли. И сделай-ка покрепче.
Ничто не помогало отвлечься от навязчивого образа полуголой молоденькой нянечки своих детей, как адский завал по работе.
Преимущество моей руководящей должности в том, что я был смертельно занят ВСЕГДА. Я вполне бы мог переехать в офис на семидесятом этаже башни Москвы-Сити и не отрывать телефон от уха, отвечая на сотни звонков в день. Мне нравилась бешеная динамика ведения бизнеса, возбуждали пополнявшиеся банковские счета и возможность роста, продвижения и расширения своего детища. Но у этого была непомерно высокая цена — время с семьей, которым приходилось жертвовать.
Я вкалывал как проклятый, чтобы обеспечить Илье и Игнату лучшую жизнь, чтобы сыновья могли с гордостью носить мою фамилию и, возможно, продолжить мое дело.