Жнецы страданий - страница 14

Шрифт
Интервал


Костер вспыхнул, словно в него плеснули масла. Мужчина наклонился к бессильно упавшей на войлок спутнице, вздернул её за подбородок и вгляделся в лицо.

– Сказал же – не стирать кровь.

– Я...

– Сказал?

– Да... – прошептала Лесана. – Но я не стирала...

Она осеклась, вспомнив, как плакала, укрывшись накидкой, и как смахивала слёзы руками.

Больше ни о чем вспомнить не успела, потому что две тяжелые оплеухи оглушили до звона в ушах.

Никогда прежде Лесану не били. В далеком детстве, случалось, перепадало от матери, да и то для острастки больше. Потому до сего дня она не испытывала боли от настоящих побоев. Той, от которой немеет тело, а в сердце поселяется страх.

Дыхание перехватило.

– У волколаков сейчас гон. Он бы тебя и жрать не стал. Ссильничал бы, а мной попытался закусить, – донёсся издалека спокойный голос обережника. – Ты едва не накликала беду на нас обоих. Это непозволительно. Ехать ещё долго, если такое повторится, отвезу обратно в Невежь и будем считать, что твои соотчичи отказали креффу.

У несчастной похолодело сердце:

– Нет! Нет! Я больше никогда...

– Молчать.

Холодные серые глаза смотрели по-прежнему без гнева. Но отчего-то девушка почувствовала себя ничтожной и жалкой.

– Прости, господин, прости меня! – взмолилась она.

Увы, мольба осталась без ответа. Мужчина молча размотал тряпицу на ладони, сковырнул острием ножа корку запекшейся крови и снова, роняя заговоренную руду, замкнул круг, который разорвала его спутница. Это всё из-за нее... Дура!

Однако Лесана заметила, что крефф даже не поморщился, когда вновь терзал свою рану. Он словно не испытывал боли.

Обережник опять начертал на лице девушки резы. С трудом она сглотнула рвущиеся из груди рыдания и попросила:

– Позволь, перевяжу... 

Мужчина протянул ладонь. Лесана осторожно смыла с неё кровь, поливая из фляги, про себя обратив внимание на то, какая у креффа жёсткая, исчерченная шрамами рука. Перевязав рану, девушка вернулась на свое неудобное ложе. Лицо болело. Небось, синяки останутся. Снова захотелось расплакаться.

Слёзы задрожали в глазах, и тут она вспомнила, что на щеках по-прежнему подсыхают кровяные резы. Пришлось запрокинуть голову и долго усердно моргать, прогоняя желание разрыдаться от боли, запоздалого испуга, обиды на себя и на жизнь, которая так предательски разлучила со всем дорогим и привычным.