На этом они едва заметно кивнули и покинули комнату.
Документы? Выписка? Все в порядке?
— Коломойцев! — жалко скрипнул я им вслед. — Артем
Витальевич!
— Мы поняли, — кивнул человек в сером, уже выходя за дверь. —
Поправляйтесь.
Я бессмысленно таращился на закрытую дверь.
Что-то было не так. Я делал что-то не так. Ко мне не пришел
никто из тех, кого я видел ночью. Коломойцев, Ву Жоу, Эванс,
Дюкре... Почему они не пришли?
Я повторял и повторял имена, как заклинание.
Некоторое время новых успехов в осознании окружающего не было.
Пришел новый незнакомый человек. Он говорил что-то про нарушение
ритмов ЭЭГ, потерю электронной активности мозга, проблемы с
нервными окончаниями. Много слов, они должны были что-то значить.
Но пока не значили для меня ничего. Я кивал. А про себя продолжал
повторять: Коломойцев, Ву Жоу, Эванс, Дюкре.
Слова возвращались постепенно. Я перестал замечать, как новые
понятия вываливаются в сознание. Но в какой-то момент вдруг
обнаружил, что довольно свободно разговариваю с врачами и знаю, что
это врачи. Я могу обсудить с ними синхронизацию и ритмы ЭЭГ, погоду
за окном и печеночный пирог. Есть самостоятельно меня уже научили и
сейчас я свободно различал блюда, которые приносили на завтрак,
обед, ужин. Я вспомнил кофе, более того, смог победить кофейный
аппарат в коридоре больницы и сделать в нем латте макиато,
использовав два двойных эспрессо. А потом еще и объяснил медикам,
чем обычный латте отличается от латте макиато. Мы долго спорили,
насколько это различимо по вкусу, истратив все молоко в
контейнере.
Но несмотря на явный прогресс, с головой у меня оказалось все
плохо. Я много чего помнил. Помнил космические экспедиции к
Проксиме. Помнил Лондон. Помнил друзей и любимую женщину. Помнил
пояс астероидов и Сатурн. Только ничего этого быть не могло.
*
— Учебник по истории тебе выдать? — умильно сложив руки на
груди, произнесла Анна Витальевна, психиатр больницы.
Сухая женщина лет восьмидесяти производила впечатление доброй
прабабушки, цель которой — исключительно добиться перекормленного
состояния правнуков. Но впечатление было ложным, как и мои
воспоминания. Потому что ее цепкому уму можно было только
позавидовать.
— И учебник тоже можно, — согласился я.
— Злиться бесполезно, — она придвинула ко мне нетронутую чашку с
чаем. — Память — это ответная реакция разных групп нейронов на
раздражители у тебя в мозгу. Синаптическая пластичность называется.
По сути это постоянные изменения в силе связей между клетками
мозга. Но вот что интересно, процедурная память, которая отвечает
за действия, у тебя практически восстановилась. И декларативная
семантическая тоже. Кофе-машиной, ты пользуешься прекрасно. А
проблемы возникли на участке декларативной-эпизодической памяти,
отвечающей за события. Твои ложные воспоминания имеют мнестический
характер: они замещают пробелы в памяти прошлого, возникшие в
результате травмы, которая, в свою очередь, привела к нарушению
нейронных связей в мозге.