Мои дедушка и бабушки жили далековато от нас: баба Пана Рублевская, (у них с дедушкой, отцом мамы, были разные фамилии, поэтому у мамы в детстве была другая фамилия – отца – Пономаренко), неподалёку от моста через Омь – на улице Пионерская, а баба Маруся и дед Антон Вервейко – на Вокзальной, у элеватора.
Иногда мама подолгу задерживалась на работе: наверное, работала во вторую смену. Какое-то время она работала фрезеровщицей на мехзаводе после окончания технического училища. Меня некому было забрать из садика. И я оставалась в нём в ночной группе. Было интересно, необычно и в то же время грустно. Я скучала по маме, и очень хотелось плакать. Хорошо, если с нами оставались добрые и ласковые воспитатель и нянечка. Они нас успокаивали, брали на руки, рассказывали перед сном хорошие сказки. Но иногда нас (если в группе оставалось мало детей) отводили в какой-то другой детский сад, который находился в центре города, он был «дежурный». Это было для меня «страшной пыткой». Так как там была зловещая для меня воспитка – Валентина Антоновна, в очках. Она не любила детей, и мы начинали капризничать, плакать от страха. Она больно сжимала своими пальцами руку выше локтя и тащила нас за собой в постель…
В выходные мы с мамой посещали наших родных. Баба Пана жила в одноэтажном доме из нескольких квартир – в одной комнате с отдельным входом с улицы. Здесь они когда-то жили вдвоём с мамой. У неё всегда были идеальные чистота и порядок. На кроватях, из-под покрывала видны были накрахмаленные нарядные, связанные крючком, кружева. На столе, комоде и кухонном шкафу – связанные бабушкой кружевные салфетки. В углу, на тумбочке стояло радио военной поры с репродуктором, по которому мы любили слушать с ней разные передачи. К нашему приходу бабуля обычно пекла блинчики, которые я очень любила. Они у неё пеклись на маленькой круглой сковородке и получались хрустящими и очень вкусными. Она смазывала блины растопленным сливочным маслом, или мы сами макали в него блинчики. Ещё баба выпекала в печке маленькие булочки и калачи.
Бабуля работала секретарём-машинисткой в Калачинском райкоме партии. Её полное имя – Рублевская Прасковья Андреевна. (Она была 1908 года рождения). Иногда бабушка дежурила по выходным и брала туда меня с собой. Мне нравилось это не очень большое, но солидное двухэтажное здание с маленькими, словно игрушечными, балкончиками. Я завораживающе смотрела вокруг, когда ходила по казённым кабинетам, в которых пахло кожей: ею были обтянуты чёрные двери и мебель. Кругом лежали персидские ковровые дорожки. Мне это всё казалось таким солидным и торжественным! Бабушка печатала на машинке какие-то важные бумаги и иногда показывала мне буквы на круглых чёрных клавишах, и я тоже что-то пыталась напечатать. Потом я выходила из кабинета на балкончик, любуясь деревьями и цветами, посаженными во дворе райкома. А больше всего в этом здании мне нравился зал заседаний с небольшой сценой. На Новый год для детей и внуков райкомовцев здесь устраивались ёлки с Дедом Морозом и Снегурочкой, играми и подарками, традиционным хороводом вокруг наряженной ёлки с песней «В лесу родилась ёлочка».