Только под утро вернулся домой. Прошел, не раздеваясь, в гостиную. Сел в кресло. Тупая боль в сердце не проходила.
Встревоженная жена, прождавшая его всю ночь, увидела почерневшее, постаревшее лицо Петра Ивановича.
– Что случилось? Почему не позвонил? Я так волновалась! Она ждала ответа.
Петр Иванович молчал.
Поняла, что ему очень плохо.
– Слава Богу, что живой. Сейчас примешь ванну, станет легче, – заботливо говорила она, пытаясь помочь ему. Было слышно, как с шумом полилась вода.
Из его головы не выходило: «А ее нет!».
Мария Федоровна молча вернулась в гостиную. Поняла: произошла какая-то трагедия. Расстался с любовницей? Спасительная мысль озарила ее.
Он, по-прежнему одетый, сидел в кресле.
– Петя, да что же случилось? – взволнованно спросила еще раз, и не сразу узнала его хриплый голос.
– Сегодня в Домодедово был теракт.
– Да, я слышала в новостях. Это ужасно.
Она внимательно смотрела на него.
Слышно было, как ванна наполняется водой.
Тоскливое: «А ее уже нет!» не выходило из головы.
– Погибло много людей.
Жена напряженно ждала продолжения.
И, как гром среди ясного неба: – Среди погибших мать моего сына.
Как!!!
Она охнула, закрыла лицо руками, молча ушла в свою комнату.
Там было тихо. Эта тишина нескончаемо давила на него, но он не смел зайти к жене. Ушел в кабинет, где, не раздеваясь и не двигаясь, просидел несколько часов.
Ванна давно наполнилась. Хорошо, что сын, припозднившийся со свидания, успел закрыть кран. Заметил про себя – «Стареют родители!», ушел к себе.
В кабинет вошла жена, и осипшим голосом, не глядя ему в глаза, спросила: – Сколько же лет твоему сыну?
– Три.
Она вспомнила ту девушку в белом у Колоннады в Карловых Варах.
Так это она!.. А вслух спросила: – У него есть другой отец?
– Нет. Я у него один. Мой сын-француз.
Больное сердце Марии Федоровны ухнуло в пятки, забилось мелкой дрожью. Остановилось. В этот миг она хотела умереть, чтобы не страдать так. Потом почувствовала, как кровь начала медленно и тяжело ударяться в сердце. «Надо жить» – решила она.
Обида сдавила горло, душила. Но потом появилось чувство жалости к нему и сострадания. «Надо помочь, успокоить».
Ее молчание отдавалось пронзающей болью в его груди. Он ждал приговора.
– И ты хотел бы… – он услышал ее удушливый шепот.
Она не успела договорить. Он прервал ее тихим, но твердо, прозвучавшим голосом.